обыска я нашел в карманах сидений сумочку с косметикой Анны, раскрутил и понюхал губную помаду, будто хотел определить интенсивность ее использования, потом раскрыл начатую пачку дамских ментоловых сигарет "Вог", посчитал, сколько там осталось, покрутил в руках шпильки, после чего полез под сидения, чтобы еще чем-нибудь удовлетворить свое любопытство.

Конечно, я наглел со страшной силой, так бесцеремонно вламываясь в личную жизнь своей недавней подруги, но ничего не мог с собой поделать, вернее, даже не пытался вести себя корректнее. Изогнувшись в немыслимой позе, я лег на рычаг коробки передач, низко опустил голову, заглядывая в щель между полом и сидениями. В таком положении запутавшегося в жизни и собственном теле удава меня и застала Анна.

Пока я, раскрасневшийся от напряжения, выбирался из-под сидений, бормоча что-то вроде: "Ума не приложу, как я мог здесь оказаться!", Анна стояла рядом с открытой дверкой и молча смотрела на меня. Ее черный купальник был мокрым, по коже все еще скользили водяные бусинки. В одной руке она держала подводную маску, в другой – крупную раковину рапана. Ее брови, слегка вздернутые кверху по краям, и прекрасные глаза, поставленные немного шире, чем обычно, придавали ее лицу выражение скрытой скорби и безмолвного упрека. Анна положила на песок ракушку, убрала со лба мокрые волосы, сжала прядь в кулаке, выжимая из нее воду.

Наконец, я выбрался из кабины, понимая, что все мои заготовки по имиджу уже не актуальны, и ничего не остается, как быть самим собой – немного смешным и скованным.

– Привет! – сказал я Анне, отряхивая рубашку.

– Здравствуй, – ответила она, оставаясь на том же месте и продолжая выжимать волосы.

– А тесная машина, да? – спросил я. – Ни развернуться, ни повернуться…

– Для меня нормальная, – пожала плечами Анна. – Ты что-то потерял?

Почему-то в голову взбрело: "Запонка куда-то закатилась", но я лишь многозначительно вздохнул и отморозил:

– А вы тут что, одними рапанами питаетесь?

На лицо Анны упала тень. Под рваным тентом выросла фигура Влада. Как я ни пытался, не смог рассмотреть на его лице выражение радости от встречи со мной.

– Угнать хотел, – кивнув на "сузуки", объяснил я Владу свое появление в лагере. – Но она, как коза, оказалась привязана веревками.

– Нюр, – демонстративно переключившись на Анну, произнес Влад и протянул девушке полотенце. – Вытри, мне пожалуйста, спину.

Начинается! Олень-лидер стал демонстрировать мне свои ветвистые рога. Анна не торопилась выполнить эту явно провокационную просьбу, и правильно делала. Я перехватил полотенце, вмиг обмотал им свой кулак на манер боксерской перчатки, и предложил:

– Старина, у меня ей-богу лучше получится. Но еще лучше будет, если ты покатаешься спиной по песку.

Владу, кажется, пришелся по душе мой вызывающий юмор. Он сдержанно усмехнулся, поднял с песка два акваланга, с которых еще капала вода, выжал их, как гири, до уровня груди и легко подвесил на сучья акации.

– У тебя воротник, надеюсь, крепкий? – спросил Влад и пообещал: – Следующим будешь ты.

– Самое интересное, – весело сказал я, – что всякий раз ты смертельно меня пугаешь и, наверное, даже об этом не догадываешься. Расскажи, как это у тебя получается?

– Я лучше покажу, – ответил Влад. – Так будет нагляднее…

– Замолчите, – негромко попросила Анна. – Вас противно слушать.

– Милая, – окончательно обнаглел Влад. – Это наши скучные мужские дела. Не лучше ли тебе пока прогуляться по берегу?

– Я сама знаю, где мне лучше!

– Ты слышал, старина? – тут же воспользовался я мимолетным замешательством Влада. – Тебе ясно сказали, что Анна предпочитает находиться рядом мной.

– Вы похожи на мальчишек, – сказала Анна.

– Это все же лучше, чем на девчонок, – пришел я к оригинальному выводу.

– Анна, если ты не возражаешь, я отнесу его в море, – предложил Влад.

– Боюсь, что я стану для тебя камнем на шее, – не преминул предупредить я.

Анна тяжело вздохнула и посмотрела на рваную крышу навеса, через дыры которой золотыми столбами падал солнечный свет.

– Влад, – глухо произнесла Анна, не глядя на своего бронзового атланта. – Оставь нас, пожалуйста.

Уваров с напускным удивлением посмотрел на Анну, потом перевел взгляд на меня.

– Странно, что ты так долго сам не мог об этом догадаться, – сказал я сочувствующим голосом. – Я ведь тебе намекал, намекал…

Влад засопел, под скулами задвигались желваки. Он молча повернулся и пошел по горячему песку, оставляя за собой неровную колею. Темная косичка налипла к спине между лопаток, словно грива гнедого скакуна.

– Не пора ли домой? – спросил я Анну, присаживаясь на капот машины.

Анна внимательно, словно никогда не видела, рассматривала мое лицо, переводила взгляд со лба на губы, с шеи на глаза.

– Домой? – переспросила она, вскинув брови. – А что я там забыла?

– Тебе здесь больше нравится?

– Да.

– И этот, Влад, он тебе тоже нравится?

Анна не ответила, села на полотенце, постеленное на песке, прижала колени к груди, подставила смуглое лицо легкому бризу и шуму волн.

– Я не хочу возвращаться, Кирилл.

– Почему?

– Дебит, кредит, прибыль, расходы, – медленно перечисляла она. – Мне надоело пересчитывать простыни, искать дешевые прачечные, дешевые склады, надоела бухгалтерия с ее приписками, вечным враньем цифр… Неужели ты до сих пор не понял, что у меня совсем иной характер и другое представление о счастье?

– Разве у нас с тобой не было аквалангов и лодки, чтобы отправиться на поиски амфор? – спросил я. – Что ты здесь нашла такого, чего не мог дать я?

– Ты крепко сидишь на якоре, Кирилл.

– Ты имеешь ввиду гостиницу?

– Да. И образ жизни, который требует содержание гостиницы.

– Анюта, дорогая! – Я встал перед девушкой на колено и взял ее за плечи. – Но этот рай в просоленных палатках не может продолжаться вечно! Романтика хороша в меру и, по-моему, мы сыты ею уже по горло. Твои сверстницы уже давно замужем, давно сидят на якоре, как ты выражаешься. И это нормально, человеку свойственно вростать корнями!

Я говорил гладко, правильно, как по написанному, но Анну мои слова не пробирали.

– Да, – кивнула она. – Я,