своей комнате.

Господи Иисусе, при каком условии?

– Вычисленную при условии, что первое имело место, – читаю вслух, подглядывая в учебник.

Какое еще, черт возьми, место?

Тот, кто это придумывал, вероятно, руководствовался принципом: чем больше одинаковых слов, тем лучше.

Это все сводит меня с ума.

Падаю лицом на кровать и издаю страдальческий стон. Папа сказал, что если я сдам ему всю программу для подготовки к итоговому экзамену, то мне даруют амнистию.

Как я должна все это ему рассказать?

Уверена, как только он посмотрит на меня своим коронным взглядом «ты провалишься», нужные мысли тут же исчезнут.

Какова вероятность того, что у папы будет хорошее настроение?

Ладно, главное – посылать во Вселенную правильные желания, и когда-нибудь она нас услышит. Так ведь? В какое дерьмо только не приходится верить, чтобы хоть как-то себя подбодрить.

Звук телефона Леви, хотя его уже можно считать моим, оповещает о новом сообщении.

Мой принц:

Ты еще не сошла там с ума?

Он сам записал себя так в своем же телефоне. Будет забавно, когда я верну его, а переписка с «Моим принцем» все еще будет там.

Я:

Я близка к этому.

Папа должен появиться с минуты на минуту. Прочитай молитву.

Мой принц:

За здравие?

Я:

За то, чтобы владелец Ада был сегодня в настроении.

Мой принц:

Это станет чем-то из области фантастики.

Мой принц:

У тебя все получится. Помни, что у нас сегодня свидание. И если это не является достаточной мотивацией, то после него у тебя еще тренировка. Гастон уже заждался.

Я хихикаю, прижимая телефон к груди. Если бы Лиам хоть раз услышал, что Леви называет его Гастоном, а я смеюсь над этим, мы с ним определенно были бы записаны в его «тетрадь смерти».

На удивление, эти двое стали неплохо ладить. И под «неплохо» я имею в виду, что теперь они не готовы обрушить гром и молнии друг на друга. Кто знает, может, когда-нибудь они станут… друзьями?

Хлопок двери заставляет меня подскочить на месте и принять положение сидя.

– Я не удивлен, что ты валяешься на кровати, – ворчит папа и подходит к окну.

Вопрос, который не дает мне покоя на протяжении всей моей жизни: какие цели преследуют родители, когда неожиданно заходят в мою комнату и смотрят в окно, словно там разворачивается представление цирка Дю Солей[10]?

– Я все время учила. Только сейчас легла, – лепечу я себе под нос.

– Ну, сейчас и посмотрим, насколько хорошо ты выучила.

Холодный пот выступает у меня на лбу. Легкость, подаренная общением с Леви, растворяется быстрее, чем сахар в чае. Я встаю и заставляю свое тело и разум не реагировать на него.

Ты сможешь.

«Он не управляет мной», – повторяю я себе несколько раз, садясь за стол.

Папа встает у меня за спиной, нависая, как коршун над своей добычей.

– Начинай.

Одно слово, и в голове пустота.

* * *

Справилась ли я на «отлично»? Нет. Постарела ли лет на сто? Однозначно.

Я смогла решить бо'льшую часть заданий, однако не все. Но, видимо, сегодня Вселенная действительно услышала мои молитвы, и у папы было хорошее настроение. Потому что он отпустил меня со словами:

– Ты, как обычно, не справилась, но, думаю, этих трех недель было достаточно для того, чтобы почувствовать себя виноватой. У тебя завтра день рождения. Можешь заняться своими делами. Считай это подарком.

Я собиралась об этом не думать, но спасибо за напоминание.

Наверное, мне нужно было сделать самый низкий поклон в ноги, благодаря его высочество за такое снисхождение. Но единственное, чего я хотела, – это перекреститься и хлопнуть дверью.

Конечно, моя мысленная агрессия так и не превратилась в реальность, и в итоге я поцеловала его в щеку со словами:

– Спасибо большое, папа.

Спасибо большое, что не дал мне сойти с ума от одиночества. Хотя это больше заслуга мамы, которая профессионально притворялась слепой во время моих побегов.

Леви стоит ко мне спиной, когда я с разбега запрыгиваю на него. Он без труда подхватывает меня под колени, даже не вздрагивая от испуга.

Мы находимся в парке Брэндон-Хилл. Я попросила, чтобы он не заезжал за мной и добрался сюда без машины.

– Я думала, что напугаю тебя, – произношу я ему на ухо.

– От тебя пахнет апельсинами за версту, а еще ты слишком громко дышишь, – тихо смеется Леви.

– Для протокола – это грейпфрут и вербена.

– Значит ли это, что ты точно не вампир? – Он поворачивает голову к плечу, чтобы посмотреть на меня.

– Нет, я, как Кэтрин Пирс[11], принимаю ее в малых дозах, – ухмыляюсь ему я и опускаюсь на ноги.

– Ну и какого брата ты бы выбрала? – Он приподнимает бровь.

Боже, нужно на законодательном уровне запретить приподнимать бровь. Это слишком ускоряет мое кровообращение.

– А кем из братьев ты бы хотел быть?

– Деймоном[12], – уверенно отвечает Леви.

И я задаюсь вопросом, как много он знает из этого сериала.

– Значит, я выберу Деймона.

– Хороший ход. – Леви притягивает меня за руку и проводит своими губами по моим. – А если серьезно, то кого бы ты выбрала? – шепчет он.

– Клауса[13], – отвечаю я с намерением узнать, до какого сезона он досмотрел.

– Черт, а ты кровожадная, – усмехается он.

– Не знаю, что самое странное в этом всем: то, что ты посмотрел больше двух сезонов «Дневников вампира», или то, что мы все еще разговариваем об этом.

– Ты меня недооцениваешь – я посмотрел все восемь.

Леви запускает руку в мои волосы и целует меня так, словно завтрашний день не наступит. Я сразу забываю о Деймоне, Клаусе и, прости господи, Элайдже в сексуальном костюме. Леви Кеннет – тот, кого бы я выбирала всегда.

Мы отрываемся друг от друга, и он нежным касанием вырисовывает линии на моей ладони.

– Ну, привет, – томным голосом произносит Леви.

– Привет, – выдыхаю я.

Сегодня очень теплая для апреля погода: на небе ни единого облака, дует теплый ветер, развевая мои волосы и платье бордового цвета. На ногах у меня любимые мартинсы, и они определенно больше подходят для занятия, которое я нам придумала. Мой образ – что-то среднее между «послушной папиной дочкой» и «бунтаркой, сбегающей через окно».

– Ну и что мы здесь делаем? – Леви обводит парк рукой, приподняв брови.

– Будем понижать кортизол[14], – отвечаю я, оглядываясь.

Брэндон-Хилл – это своего рода заправочная станция для