– Но они сказали: «Ты первый, потому что живой». – Он сжимает переносицу, переводя дыхание. – А потом, когда я лежал в машине «Скорой помощи», какая-то медсестра начала со мной разговаривать. Точнее, это больше походило на монолог: «Ох, бедный мальчик… Ну ничего, это всего лишь поцелуй смерти. И, слава богу, не твоей».

– Боже, это ужасно… – Я подрываюсь с места, потому что не могу спокойно лежать. Мои нервы на пределе. – Я не понимаю, как они могли говорить тебе такое. Да, это их работа – спасать жизни, и иногда реальность настолько поглощает, что можно потерять чувство такта. Но… ты был ребенком. Маленьким мальчиком, – всхлипываю я. – Ты же все запомнил, и это осталось с тобой на всю жизнь.

Разум прокручивает картину, которую описал Леви, и во мне поднимается тошнота. Мне больно за него. И стыдно за себя.

– Это не самое страшное, что осталось со мной на всю жизнь. Чувство вины и осознание того, что я буквально был рукой, которая толкнула маму в объятия смерти… Вот что преследует меня днем и ночью. Постоянное ощущение ее крови на своей коже. Каждый раз, смотря в зеркало, я вижу чу…

– Нет! – вскрикиваю я, сама пугаясь своего тона. – Не смей продолжать. – Встав с кровати, начинаю ходить по комнате, словно разгадываю самую сложную загадку. – Черт, как я могла называть тебя этим словом, которое мы никогда в жизни больше не будем произносить, и даже не подозревать, как раню тебя этим…

– Бель, сядь и выдохни. Ты сейчас протопчешь в полу дыру.

И я действительно ее протопчу, потому что этот великолепный ковер – единственное, на чем я могу выместить кипящие внутри эмоции.

– Не успокаивай меня, это я должна тебя успокаивать. – Я вскидываю руки. – Это ты был одинок все эти годы, это ты несешь на себе груз, который не дает дышать, это ты… – В моей голове кусочки пазла встают на свои места, и я запускаю руку в волосы. – Ты не заводил друзей, отстранился от меня. Сделал все возможное, чтобы мне не захотелось с тобой общаться. – Я делаю глубокий вдох. – Ты боишься того, что сделаешь то же самое с другими людьми?

«Пристегнись».

«Это не всего лишь дождь».

«Мне нужно сосредоточиться на дороге».

Его фразы, будто непрекращающиеся титры, всплывают в моих мыслях. Слезы стекают и стекают по щекам, вниз по шее, образуя мокрые следы на футболке.

Твою мать, Андерсон! Как ты могла быть настолько слепой?

– Да, черт возьми! – Он подрывается и принимает положение сидя. – Я не могу даже возить тебя в машине, не задерживая дыхания. Они сказали, что если бы мама была пристегнута, то ее шансы выжить были бы намного выше. Мне приходится как одержимому смотреть на эти ремни безопасности каждый раз. Ехать на машине в плохую погоду для меня равносильно остановке сердца. Я просто устал это выносить. Мне страшно. Не за себя, за других. За тебя… – Леви запускает дрожащие руки в волосы.

Нужно прийти в себя и успокоиться. Сейчас я должна быть сильнее, чем он.

«Ты не справишься, тебя всегда будет недостаточно», – шепчет ублюдский голос в моей голове.

Я шлю его к черту и подхожу к человеку, который заслуживает каждую частицу моего сердца. То, что ты можешь принимать спокойно, больше не управляет тобой. Ему нужна опора в моем лице. И я буду ею.

– Прости, у меня просто небольшой шок от всего этого. – Я обнимаю Леви за шею и встаю между его ног. – Послушай меня и не перебивай, хорошо? – Он кивает, смотря на меня красными от слез глазами. – Я не буду говорить, что ты не виноват. Это скажет тебе любой, кто узнает об этой истории. От этих слов ты не перестанешь по щелчку пальцев чувствовать себя невиновным. До тех пор, пока сам себя не простишь. Я скажу, что жизнь – та еще сука. Ситуации, которые она нам подкидывает, иногда разбивают нас на осколки, и собирать их обратно мы можем годами. И не факт, что, когда ты соберешь их, какой-нибудь шальной ветер не подует и опять не разобьет тебя вдребезги. Жизнь, мне кажется, похожа на зону турбулентности с разной амплитудой: один раз – сильной, а другой раз – слабой. Иногда тебя настолько сильно и внезапно трясет, что ты не успеваешь добежать до пассажирского сиденья и пристегнуть ремень безопасности. Становится так трудно дышать, что лишь кислородная маска может помочь. От зон турбулентности никуда не убежать.

Я пожимаю плечами, вытирая мокрые дорожки слез, и продолжаю:

– Они просто есть. Так же, как и самые ужасные трагедии, которые просто случаются. Землетрясения, наводнения, извержения вулканов – все это уносит тысячи человеческих жизней, но никто в этом не виноват. Аварии разного характера затрагивают людей, которые просто оказались рядом не в то время и не в том месте. Мы не провидцы, к сожалению, и не можем предсказать, когда несчастье настигнет нас. – Я делаю паузу, набираясь мужества. – Мы не знаем, сколько отведено времени каждому из нас и когда смерть придет за нами. – Мой шепот едва слышен оттого, как сильно пересохло в горле. – Но знаешь, человечество уже давно установило, что в аварии нет виновных. Есть жертвы.

Мы смотрим друг на друга, сохраняя молчание. Леви временами хмурит брови, словно обдумывает каждое мое слово. Его взгляд становится яснее, а кожа – не такой бледной.

– Ты можешь вышвырнуть меня из дома после этих слов, но я все равно скажу. Твоя мама была взрослым человеком, умеющим здраво мыслить и анализировать ситуации. И даже она не могла предвидеть того, что случится. А ты был ребенком, который точно не мог почувствовать опасность. У мальчиков вообще инстинкт самосохранения отсутствует.

Леви дарит мне слабую улыбку.

– А теперь представь точно такую же аварию, но только при другом раскладе. – Я нервно прикусываю свою губу. – Ты бы хотел, чтобы мама винила себя?

Он резко мотает головой.

– Слова, Леви. Используй слова. Так мы ничего не добьемся.

– Нет, – твердо отвечает он.

– Так вот и мама, смотрящая на тебя оттуда, – я указываю пальцем вверх, – не хочет, чтобы ты винил себя. Я думаю, что это причиняет ей большую боль.

Леви смотрит на меня изучающим взглядом, и мне хочется взять все слова обратно, потому что внезапно они кажутся полным бредом.

– Прости… – Я пытаюсь отстраниться от него. – Мне не стоило этого говорить. Это грубо.

Леви сжимает мои ноги своими бедрами и скрещивает лодыжки, перекрывая пути отступления.

– Все эти