Главный инженер Данилин встал, откашлялся, воровато оглянулся по сторонам… И сбился на третьем слове. Сбился и Линкин. Гончуков удержался дольше всех, но тоже ошибся на седьмом слове. Экзекуция продолжалась, и очередь дошла до меня. Я глубоко вдохнул директорский наодеколоненный воздух, в уме просчитал раз-два-три (как в армии, прежде чем гаркнуть здра-жла-тва…) и выпалил:

— молодечненскийзаводпоизготовлениюикомплектнойпоставкепромышленныхзданийизлегкихметаллоконструкций.

Я в школе всегда был первым учеником. Строгий учитель меня похвалил.

— Вот видите, Евгений Павлович, Ваш заместитель лучше Вас ориентируется в современной обстановке! А ведь Вы работаете сколько лет! А он только начинает работать. Как же так? Делайте выводы, Евгений Павлович!

Я встретил неодобрительные взгляды противной стороны, точно я позволил себе какую-то непристойность в приличном обществе. Так началась моя работа в Молодечно. Старый завод (он теперь назывался первым производством) не воспринимал Самарина. У них был свой директор, со своим кабинетом, — Дмитрий Николаевич Линкин — и четко налаженная за многие годы система работы. «Чем меньше Самарина, тем лучше», — считали они. Станислав Иванович не любил бывать на первом производстве, а в конструкторский отдел вообще не казал носа. Зато он изводил производственников звонками и вызовами в директорский кабинет. Ну, с директорскими звонками было проще. Отключить красный прямой телефон было нельзя, но можно было засунуть его в холодильник, и пусть Самарин звонит в прохладной темноте сколько угодно! Хуже было с вызовами на ковер, через секретаршу. Для этого были отведены специальные часы — с часу до половины третьего. Свои прошлые унижения Станислав Иванович вымещал на главном конструкторе Диме Алексееве, на Данилине и Линкине.

— Дмитрий Евгеньевич, Вы выдали в производство заказ номер шестьдесят три некомплектно. Фермы выдали, а где прогоны?

— Та ведь металл не подошел! — округляет глаза харьковский украинец Алексеев. — Вот придет вагон из Новокузнецка, и мы в течение трех дней…

— А зачем же Вы выдали фермы?

— Та шо с того? Ведь производство надо загружать! План же надо выполнять! Та, Станислав Иванович, пока они делают эти фермы… — Дима ершится, лезет в бутылку.

— Вы не должны выдавать в производство некомплектные конструкции. Неужели Вы этого не понимаете! Это же аксиома. Вот, например, Вы пошли в магазин, и там Вам предлагают костюм без пуговиц. Вы будете покупать такой костюм? Нет! А почему же Вы выдаете фермы без прогонов? Вы звонили на Новокузнецкий завод? Вы послали туда вашего человека, чтобы ускорить поставку?

— Та, Станислав Иванович, Вы же знаете, шо это бесполезно, на звонки они не отвечают, а толкачей не принимают. У них график прокатки, и баста. Придет срок, и отгрузят, швеллер двадцатый они обычно в конце месяца катают, мы знаем.

— Вы не имеете права выдавать в производство некомплектную продукцию, — с иезуитским упорством гнет Самарин. — Вы хоть знаете, как называется наш завод?

— Шо- то там насчет комплектной поставки? — вяло ерничает Дима.

— Вот видите, Вы даже не выучили название завода. А руководите таким коллективом… Чему Вы учите Ваших конструкторов? Руководитель, прежде всего, — это воспитатель коллектива…

Дима с тоской смотрит на большие настенные часы. Только еще без двадцати два, еще не меньше получаса нужно терпеть эту нудную мораль, смотреть, как прохаживается перед ним по ковру этот петух, заглядывая в свои отражения в стенках шкафов и явно ими любуясь… А тем временем его ждут в отделе, начальники бюро толпятся с чертежами на подпись, до двух нужно сдать чертежи в производственный отдел, иначе отделу не зачтут план, завтра, как мальчишку, будут склонять на оперативке, надо бы позвонить Соловцову, начальнику производственного отдела, попросить, чтобы принял выполнение до трех…

— Станислав Иванович, можно я на минутку, только позвоню в отдел и назад…

Алексеев не вынес регулярных директорских пыток и скоро уехал в Белгород. Главным конструктором теперь уже объединенного отдела стал Юра Бабаев, человек с легкого производства.

Линкин, человек невредный и спокойный, выдерживал первые полчаса, затем из-за дверей самаринского кабинета доносилось громыхание: Линкин выскакивал красный и встрепанный, бормоча ругательства. Вслед ему неслось: «Дмитрий Николаевич, вернитесь!» — но тот только рукой махал. Вскоре он выпросил в Министерстве командировку в Нигерию, на строительство металлургического комбината и уехал на год, потом еще на год… Заместителем по производству стал Гончуков, человек Самарина.

С Данилиным нашему директору было неинтересно. Евгений Палыч, человек покладистый и со всеми согласный, только кивал: «Да, Станислав Иванович, я согласен, Станислав Иванович». — «А если согласны, то почему Вы не записываете мои указания?» — Самарин досадливо пытался вызвать Данилина хоть на какой-нибудь конфликт. Евгений Палыч что-то чиркал в своей книжечке. «Ладно, идите, Евгений Павлович». Ну никакого удовольствия не получал Самарин от Данилина. И он сделал рокировку, поставив меня главным, а Данилина — заместителем по конструкторско-технологической работе. Теперь Данилин смирно сидел в кабинете у Юры Бабаева и робко спрашивал: «Может быть, чем помочь?» А главным инженером завода стал человек из самаринской обоймы.

Расставив своих людей на главных направлениях, Самарин временно оставил нас в покое и переключился на свое ближайшее окружение — партийного секретаря Куля, профсоюзного секретаря Горбачева и зама по общим вопросам Смолика.

— Вы должны быть моими органами, — ораторствовал Самарин, расхаживая перед ними, смирно сидящими за столом. — Вот моя правая рука — это главный инженер, моя левая рука — заместитель по производству, одна моя нога — это главный бухгалтер, другая нога — это начальник ОТК, мои пальцы, вот они, — это начальники цехов. А вы должны быть моими органами чувств, моими глазами и ушами. Тогда мы — что? Как единый организм! И когда я иду по заводу, Вы, Владимир Казимирович, должны быть рядом, у правого бедра, а Вы, Александр Григорьевич, — у левого бедра. И тогда мы — плечом к плечу! И нам не страшны никакие недруги. Вы думаете, у нас нет недоброжелателей? Ого, еще какие!

Вначале Самарин дал мне полную свободу действий на своем втором — легком производстве.

— Мы получили от нашего Правительства современное высокопроизводительное оборудование, и наша с Вами задача — в кратчайший срок сделать наш завод самым передовым в стране. Заходите ко мне без звонка в любое время, если нужна моя поддержка, но и держите меня постоянно в курсе Ваших дел, — доверительно, как своему человеку, говорил он. — Ведь наш прокатный стан, наши профили — это еще дети, они не вышли еще из младенческого возраста, и наша с Вами задача — сделать их взрослыми!

Как-то раз по простоте душевной я попытался зайти к Самарину по неотложному делу