не назвали Ваней. В очередной просак я попал через несколько дней после воцарения на директорский престол Николая Третьего (цитата из Торопцева, он вел счет: Лев Первый, Валерий Второй и т. д). Бергер попросил меня зайти, он был празднично наряжен в строгий черный костюм и белоснежную рубашку с алым галстуком, и даже нижняя губа как-то подобралась. Схватив меня за руку, Бергер долго тряс ее, поздравляя с праздником.

— С ка-а-ким? — глуповато спросил я.

— Как с каким? Завтра же Ostern, немецкая Пасха. Вы же будете ее праздновать?

Я оглянулся. Дверь позади закрыта, путь к отступлению закрыт. Я вздохнул и чистосердечно признался, что я не совсем немец. Бергер сразу потух, и его нижняя губа вернулась на обычное место. В общем, друзьями мы не стали. Но вскоре разумно договорились. Бергер тоже чистосердечно сообщил, что в конструкциях он ничего не понимает, я ответил признанием, что не люблю Горкомы и Министерства, и обещал честно служить, если меня он оградит… Будучи пунктуальным человеком, раз в неделю Бергер вместе со мной и Гончуковым делал обход цехов, стараясь не шарахаться от кранов и не задавать глупых вопросов. Выезжая на очередной обком или коллегию Министерства, он простодушно просил нас снабдить подробной информацией о заводе, о том или ином объекте. И мы честно снабжали. Устно и письменно. Без всякого интереса выслушав информацию, Бергер оживлялся и начинал: «Вот когда я работал в Сантехмонтаже…» Далее следовал долгий рассказ о поставленных задачах, успешном выполнении и посещении Замминистра. Мы понимали, что светлая пора у нашего директора осталась в прошлом, и теперь ему приходится тащить на себе этот груз…

Зато Бергер с увлечением занялся подсобным хозяйством. Наше советское сельское хозяйство неуклонно и планомерно всё больше и больше загибалось, с полок магазинов исчезли молочные и мясные продукты, замещаясь водкой (двух сортов), дешевым вином (тоже двух сортов — «Солнцедар» и «Осенний букет»), консервами «Бычки в томатном соусе» (на закуску) и хлебом кирпич. Все остальные продукты доставались. Тогда Партия и Правительство обязали! все промышленные предприятия завести подсобные хозяйства! На землях, выделяемых подшефными колхозами и совхозами, разводить свиней, кроликов и прочую съедобную живность или выращивать овощи! Бергер ударился в свиноводство, эта ипостась была близка ему. В штат завода был включен Пашка-свинопас, как его единодушно прозвали на заводе, долговязый всклокоченный малый с бегающими глазами. Раз в неделю Пашка прикатывал на завод на чумазом тракторе, заходил к Бергеру, и они долго обсуждали свиноводческие темы. Потом директор звал меня или Гончукова и конфузливо просил выделить людишек, так это человек пять-шесть, вот, Паше нужно помочь забор поставить. На сколько? За три дня они у тебя, Паша, поставят этот забор? Ну, давайте на неделю. С оплатой по среднему. Я приказ подпишу. «Только не в ущерб производству», — лицемерно убеждал Бергер. Мы с Владимиром Петровичем потом вычислили, что людишек Бергер стыдливо просил у каждого из нас попеременно. Выслушав начальника цеха, что людей не хватает, вот честное слово, Эдуард Иосифович, никого снять не могу, мы с Бергером примирительно соглашались на трех, Пашке грозили: бери этих, а то вообще ничего не получишь!

Свиноводство процветало, Бергер часто туда наведывался и потом рассказывал мне об успехах и увеличении поголовья. Паша молодец, быстро развивается. А вот когда я работал в Сантехмонтаже… Во всяком случае, в заводской столовой появились блюда из свежего мяса, и периодически наша столовая продавала свинину работникам завода, наиболее отличившимся… По спискам цехов и отделов, по Государственной цене. В какие затраты это обходилось заводу, можно было только догадываться. Наш главный бухгалтер Колодяжна, сдобная и работящая хохлушка, приходила жалобиться мне:

— Вы меня звиняйте, Эдуар Йосипович, но не можу я больш! Этот паразит Пашка несет и несет мне счета, то на лес, то на комбикорма, то еще на шо. Я ему ховорю: не буду я платить твои поханые счета, так он, паразит, идет к директору, а тот мне указует: плати! Я ему ховорю: нет у меня, Николай Францевич, таких статей, чтобы оплачивать ции комбикорма, и вообще это пропасть, сколько денег уходит на это подсобное хозяйство, а это же наша прибыль, наши фонды. А директор с меня требуе: Колодяжна, плати! Колодяжна, давай зарплату! А если ревизия, как я отчитаюсь? Я, правда, прошу его ставить вторую подпись, но всё равно же с меня спросят: куда ты, Колодяжна, смотрела, почему не сигнализировала, а у меня ж диты, трое малых. Вы, Эдуар Йосипович, хочь бы поховорилы с директором.

— Надежда Тарасовна, меня уж увольте от этого, мне хватает производства, а в это свиноводство я лезть не стану. А вы в тресте с главбухом поговорите.

— Еще чего скажете, Эдуар Йосипович… в тресте… так тамо жодны ледары и бездельники сидят. Им всё заодно…

Бергер бодро отчитывался в обкоме о развитии подсобного хозяйства, и его даже ставили в пример. Но потом Пашка-свинопас проворовался, попался на торговле свининой на сторону, Пашкиной свинофермой, а заодно и заводом занялась прокуратура. Бергер горестно жаловался мне, и его губа отвисала еще больше:

— Ат, как меня подвел этот Паша. А ведь в совхозе мне его рекомендовали. Говорили, что инициативный… А я поверил. Правда, тут ко мне приходили, говорили, что он на руку нечист. Мне бы проверить. А! Вот когда я работал в Сантехмонтаже!..

Николай Францевич откровенно трусил начальства. Когда приезжало оно на завод, наш директор подбирал живот и нижнюю губу, горбился, становясь ниже ростом и еще более озабоченным. На Новоджамбулском фосфорном заводе сооружали грандиозную трубу высотой 180 и диаметром восемь метров. Самая высокая и большая в мире! Знай наших! Бергер приехал с коллегии Министерства подавленный и робко сообщил мне, что завод обязали делать эту трубу крупными блоками, чтобы монтажники поставили новый рекорд…

— Я спросил, — жаловался мне Бергер, — а как же, ведь у нас ворота на заводе шириной всего пять метров. Я правильно сказал? А замминистра Смирнов сказал, чтобы расширить ворота. И срок дал: десять дней.

— Не волнуйтесь, Николай Францевич, я уже продумал. Не будем мы ломать стену, скоро зима. Мы на улице организуем площадку, заготовку готовим в цехе, вывозим, а там: свальцевали, заварили, и пусть забирают!

Через неделю приехал Смирнов. Меня разыскивали по заводу, со страшными глазами сказали, что срочно требуют на задний двор завода, там директор и много всяких: из Алма-Аты и монтажников…

Бергер стоял пришибленный, он сказал Смирнову, что он тут ни при чем, что главный инженер… Журавель и Пак ехидно прятали ухмылку. Вот, паразиты,