еще в тринадцатом веке пытался раскрыть тайну Караташа... Полисфен был в Безымянном ущелье, он осматривал Мертвый город и упорно готовился к походу через горы. Он даже поднялся на хребет, но сильные ветры заставили его вернуться в долину. Умудренные опытом старожилы старались отговорить его от опасной затеи. Но грек не внял добрым советам. Он снова поднялся на хребет и снова вернулся в долину... Тогда один из старцев пожалел бесстрашного юношу.

Он указал ему рукой на чернеющий вдали Канак и сказал: «Здесь, на куске ослиной кожи, то, что ты ищешь. Подымись в Канак и тайна откроется тебе. Но ни один храбрец не возвращался живым из Караташа. Запомни это, о мужественный чужестранец...»

«Правда, люди рассказывали и о другом человеке, вернувшемся из долины Черного камня. Его выбросила буря — он был черен и сух, как обгорелая головешка. Он умер на третий день, выкрикивая непонятные, страшные слова...» Здесь рукопись обрывалась. Что стало с бесстрашным Полисфеном? Покорился ли ему Канак — узнать об этом мне не удалось. Может быть, сохранилось что-нибудь в греческих источниках?.. Я писал своим друзьям в Афины. К сожалению, до сих пор они молчат. Боюсь, что о Полисфене не известно ничего, кроме этой полулегенды.

— Но почему же вы не сообщили Югову о своих находках раньше? — удивилась Ляля.

— Югов все знает, — сказал Каракозов. — Я получил от него из Узунабада письмо, в котором он поделился со мной предположениями, высказанными Рахимом, так кажется зовут охотника?.. Так вот, в связи с этим Югов и просил меня проделать дополнительную дешифровку рукописей. Он изложил гипотезу, на которую я и опирался в своей работе... Как видите, соавторов здесь трое... И первенство оспаривать, я думаю, нам не придется.

— Есть у меня и другое предположение, — сказал он после минутной паузы, во время которой Коротовский внимательно изучал дорогу.

— Вы думаете..., — проговорила слушавшая его все время Ляля. При взгляде на профессора ее внезапно осенила догадка.

— Да-да. Сам Канак — проход, которым воспользовался Кихар.

— Невероятно, — повернулся к ним Коротовский. — Вы знаете, что это за пещера? Вот так — пять метров, а так — три. У Кихара была конница...

— Согласен. Но именно местность вокруг Канака подвержена наиболее сильным сейсмическим сдвигам. И откос образовался позже, уже после того, как появилась пещера...

— Откуда вам это известно? — спросила Ляля.

— Два года тому назад в Безымянном ущелье работала экспедиция Академии наук над составлением карты горообразования. Материалы собраны обширнейшие. Мне оставалось только ознакомиться с ними.., — Каракозов улыбнулся. — Как видите, время в Москве использовано мною с максимальной пользой для дела...

Газик миновал Кампыррават, шоссе свернуло на север — к Голубым озерам.

Коротовский посмотрел на часы:

— Часа через два будем на заготпункте...

Скоро Каракозов задремал на сиденье, прислонившись к одному из тюков. У Ляли тоже слипались глаза, дорога пропадала в тумане. Она с трудом поднимала веки, смотрела по сторонам, но вокруг была только ночь, только ночь, да узенькая полоска света перед машиной...

Ляля проснулась оттого, что они остановились. В арыках по бокам дороги пронзительно кричали лягушки. У приподнятого чехла мотора стояли шофер и Коротовский. Коротовский держал фонарик и что-то советовал.

Рукава у шофера были по локоть засучены, он рассматривал на свет какую-то трубочку и время от времени продувал ее, поднося к губам.

Ляля вышла из машины...

— А, проснулись, — наводя на нее фонарик, сказал Коротовский. — Милости просим.

— Да что случилось?

— Забарахлил мотор. И ехать-то осталось километров пять, не более. Вот там, слева от нас, Голубые озера...

— Знаю, знаю, — кивнула Ляля, позевывая. — В прошлом году мы тоже где-то здесь загорали.

Она робко посмотрела в темную чащу обступившего их со всех сторон леса.

— Лягушки кричат...

— Это к дождю.

— Эй, кто на дороге? — крикнул вдруг Коротовский, направляя свет фонарика на сутулую фигуру, вынырнувшую недалеко от них из кустов.

Незнакомец шел прямо к машине, но, услышав окрик Коротовского, круто повернул и зашагал назад по шоссе.

— Стой! — приказал Коротовский.

Незнакомец ускорил шаг, потом побежал. Шофер кинулся вслед.

Луч фонарика, удаляясь, заметался по дороге.

Незнакомец петлял на обочине. Потом они оба исчезли.

Растерянный Каракозов выбрался из машины:

— Что?! Что случилось?!

Ляля показала в темноту.

На шоссе послышался хруст гальки. Вернулся шофер. Тяжело дыша, сел на крыло автомашины.

— Удрал, сукин сын.

Он провел рукой по вспотевшему лицу.

Сноу узнал от Хаузена, что Каракозов прибывает ночным.

Все шло хорошо до тех пор, пока его не окликнул Коротовский. Сноу не знал, что Коротовский уехал встречать профессора. И когда прозвучал его голос, он растерялся. Видимо, не нужно было бежать, но нервные центры, натренированные многолетней практикой, сработали помимо сознания — он повернулся и побежал.

— Сто-ой! — прозвучал еще раз запоздавший окрик.

Сноу бежал долго, прижав локти к бокам, хватая воздух жадными горячими губами.

Быстро светлело. Гора Дьявола, как призрак, висела за его спиной. Он не оглядывался, он смотрел на розовеющее небо и все время прибавлял шаг.

Поднялось солнце. Сноу вышел на опушку леса, когда длинные тени уже лежали на мокрой от росы траве.

Во дворе заготпункта было тихо. Машина Коротовского еще не пришла. Под навесом всхрапывали расседланные кони, похрустывали сеном.

Сноу поднялся на высокое крыльцо, потянул дверь. В комнате было темно и сыро. Он нашел свою кровать, упал в нее и накрылся простыней. Его слегка знобило.

В тумбочке стояла фляга со спиртом. Сноу разболтал содержимое и выпил все до дна.

Тогда ему стало легче. Он повернулся на бок и тут же заснул.

Деловое свидание

— Вот этот, — сказал Юлдаш-ака, приподнимая занавеску. Джеферсон посмотрел через его плечо.

— Дурак, — процедил он сквозь зубы. — Наверняка притащил за собой хвост. Пижон пижоном — при галстуке и в шляпе.

— Он заходил утром. И сейчас. Говорит, срочно, — сказал Юлдаш-ака и побежал к самовару наполнять чайники.

— Постой ты, — удержал его за рукав Джеферсон. — Утром, говоришь, заходил?..

— Заходил.

Джеферсон провел ладонью по кожаной куртке, щелкнул пальцами.

— Ты вот что — скажи, что видел меня, разговаривал. Приведи вечером на перевал. Там буду ждать.

— У родника?

— У родника.

Юлдаш-ака кивнул:

— Будет сделано.

Джеферсон усмехнулся и вышел на задний двор.