и сделать что-то хорошее, что-то новое, что показалось бы свежим и зрителям, и мне, и танцорам. Это единственная уступка, о которой я просила, и снова, как всегда, они сказали “нет”. Потому что если бы я действительно взяла контроль над своим шоу в свои руки, это могло бы пробудить в людях понимание того, что мне, возможно, не нужен мой отец в качестве моего опекуна. Мне кажется, что ему втайне нравилось, когда я чувствовала себя “меньше, чем”. Это давало ему власть.

Когда я наконец вернулась домой, я расплакалась, увидев своих собак, - так сильно я по ним скучала. Я начала планировать поездку с мальчиками, чтобы наверстать упущенное время. Моя команда сказала: “Мы дадим тебе три недели отпуска, а потом нам нужно будет начать репетировать новое шоу в Вегасе”.

“Три недели?” - сказала я. “У меня должно было быть все лето!”

Я ненавидела турне.

Это было похоже на то, как если бы мне сказали, что выходные никогда не наступят.

40

Я уже слышала крики. На улице собрались сотни людей. Это был октябрьский день 2018 года, и у нового отеля Park MGM в Лас-Вегасе собралась огромная толпа. Суперфанаты были одеты в одинаковые одежды и размахивали флагами с буквой B. Танцоры на сцене были одеты в футболки с надписью BRITNEY. Дикторы вели прямую трансляцию, подбадривая своих подписчиков. Мигали лазерные огни. На огромном экране показывали сцены из моих клипов. Звучала танцевальная музыка. Прошел парад, участники которого громко распевали слова песни “Мое одиночество убивает меня!”.

Свет погас.

Марио Лопес, который был ведущим мероприятия, сказал в микрофон: “Мы собрались здесь, чтобы поприветствовать новую королеву Вегаса…”

Зазвучала драматическая музыка - рифф из песни “Toxic”. На Park MGM замигали сумасшедшие огни, так что казалось, будто здание пульсирует. Зазвучало попурри из других песен и проекции ракетного корабля, вертолета, циркового биг-топа и змея в Эдемском саду. Огонь вырывался из огненных ям вокруг сцены! Я поднялась с пола на гидравлическом лифте, махая руками и улыбаясь в облегающем черном платье с вырезами в виде звезд и кисточками, с длинными светлыми волосами.

“… Дамы и господа, - продолжал Марио Лопес, - Бритни Спирс!”

Я спустилась по лестнице на своих высоких каблуках под песню “Work Bitch” и дала несколько автографов поклонникам. Но затем я сделала нечто неожиданное.

Я прошла мимо камер.

Я продолжала идти, пока не села во внедорожник и не уехала.

Я ничего не сказала. Я не выступала. Если вы смотрели, то наверняка задавались вопросом: Что только что произошло?

Вы не видели, что мой отец и его команда пытались заставить меня объявить о шоу. Я сказала, что не хочу его объявлять, потому что, как я говорила уже несколько месяцев, я не хочу его делать.

Когда я пела песню “Overprotected” много лет назад, я понятия не имела, что такое чрезмерная защита. Но скоро я узнала, потому что, как только я дала понять, что не собираюсь продолжать выступать в Вегасе, моя семья заставила меня исчезнуть.

41

Когда приближались праздники, я чувствовала себя довольно хорошо. Если не считать страха, что отец что-то замышляет, я чувствовала себя сильной и вдохновлялась женщинами, которых встретила в АА. Помимо того что они были великолепны, в них было так много здравого смысла, и я многому научилась у них о том, как быть взрослой женщиной, честно и смело ориентирующейся в мире.

На мой день рождения Хесам пригласил меня в какое-то особенное место. Я начала строить планы на отпуск, но отец настоял на том, что на Рождество он заберет мальчиков. Если я хочу увидеть их, то должна увидеть и отца. Когда я возразила, отец сказал: “Мальчики не хотят быть с тобой в этом году. Они поедут домой в Луизиану со мной и твоей мамой, и точка”.

“Для меня это новость”, - сказала я, - “но если им действительно лучше быть в Луизиане на той неделе, думаю, это нормально”.

* * *

Шоу в Вегасе еще не было отменено. Я нанимала новых танцоров и просматривала номера. Однажды на репетиции я работала со всеми танцорами - и новыми, и старыми, - когда один из танцоров, работавший в шоу последние четыре года, сделал для всех нас движение. Я вздрогнула, когда увидела его: оно выглядело очень сложным. “Я не хочу его делать”, - сказала я. “Это слишком сложно”.

Мне показалось, что в этом нет ничего страшного, но внезапно моя команда и режиссеры скрылись в комнате и закрыли дверь. У меня было ощущение, что я сделала что-то ужасно неправильное, но я не понимала, как можно считать таковым нежелание делать одно движение в рутине. Ведь я была почти на пять лет старше, чем тогда, когда начиналась первая резидентура; мое тело тоже изменилось. Какая разница, что мы изменим?

Насколько я могла судить, нам всем было весело. У меня социальная тревожность, поэтому если мне что-то не нравится, я обычно чувствую это первой. Но в тот день все выглядело хорошо. Я смеялась и разговаривала с танцорами. Некоторые из новеньких умели делать гейнеры, то есть подтягивания вперед стоя. Это было потрясающе! Я спросила, могу ли я его выучить, и один из них предложил показать мне его. И все это так: мы играли и общались. Ничего не шло не так. Но то, как вела себя моя команда, заставляло меня беспокоиться, что что-то не так.

Через день на терапии мой врач обратился ко мне.

“Мы нашли в вашей сумочке энергетические добавки, - сказал он. Энергетические добавки придавали мне уверенность и энергию, и для их приема не требовалось рецепта. Он знал, что я принимала их во время выступлений в Вегасе, но сейчас он придал этому большое значение.

“Нам кажется, что за нашей спиной вы делаете гораздо худшие вещи”, - сказал он. “И нам кажется, что вы не очень хорошо ведете себя на репетициях. Вы всем мешаете”.

“Это шутка?” - спросила я.

Мгновенно я пришла в ярость. Я так старалась. Моя трудовая этика была сильна.

“Мы отправим вас в лечебное учреждение”, - сказал терапевт. “И прежде чем вы отправитесь туда, во время рождественских каникул мы пригласим женщину, которая проведет с вами психологические тесты”.

Броский доктор, которую я видела по телевизору и инстинктивно ненавидела, пришла ко мне домой против моей воли, усадила меня и несколько часов