— Секс? Я не девственница, если вдруг были сомнения, — хмыкнула я. И, только сейчас поняв, к чему весь этот непонятный разговор, поспешила заверить мужчину: — Все было супер. Но не отменяет моей потребности в гигиенических процедурах, ужине и чистой постели, где я смогу сладко спа-ать…

На последнем слове я, не сдержавшись, широко зевнула. Чем вызвала у Рейна неоднозначную реакцию. Недоверчиво моргнув, будто не уверенный в том, что видит и слышит, в следующий миг он вдруг залился искренним смехом. Продолжая улыбаться, он поднялся с кровати и, не говоря ни слова, подхватил меня на руки.

— Еще один секс-марафон я не потяну, — предупредила его на всякий случай, не предпринимая ни малейшей попытки освободиться.

— Уснешь в процессе? — хмыкнул Рейн и спокойно направился в сторону ванной.

Кажется, такими темпами я вскоре привыкну к тому, что посещаю душ исключительно у кого-то на руках. И черт возьми, будет ложью сказать, что я испытываю по этому поводу какое-то неприятие или смущение. Остается лишь расслабиться, а еще можно прикрыть глаза, наслаждаясь теплом рук Рейна и едва уловимым мягким очищающим воздействием нанодуша.

— Ася… Ты хотела есть. — Тихий мужской голос пусть и вырывал из объятий дремы, но все равно действовал убаюкивающе. Особенно когда Рейн еще и ласково погладил по щеке, вызвав мое сонное едва ли не мурлыканье. Негромко хмыкнув, он слегка пощекотал мне шею, вынудив невольно хихикнуть и все же открыть глаза.

— Уже не боишься, что вернется Астрид? — уточнила, сонно зевнув, и с удивлением обнаружила, что мы уже снова в игровой и я лежу на кровати на чистом постельном белье. Похоже, я умудрилась уснуть, а Рейн тем временем перестелил постель, благо для этого покидать игровую не требовалось — Астрид любила дорогое шелковое постельное белье, которое у нее же в шкафу и хранилось.

— Если честно — безумно. Но тебя с ней уже не спутаю, — сообщил Рейн без тени улыбки.

Я, не зная, как реагировать на это заявление, лишь просто кивнула и поспешила перевести свое внимание на еду. Несмотря на желание завалиться спать, есть хотелось до ужаса. Рейн, будто прочитав мои мысли, подвинул столик с ужином ближе ко мне и положил в мою тарелку кусочки посочнее и вкуснее. Подмигнув, вручил вилку, вызвав ответную улыбку.

Некоторое время мы с ним ели молча. Не знаю, о чем он думал, глядя перед собой, но я неторопливо рассматривала его, уже не просто как одного из членов команды или союзника, а оценивала именно как мужчину.

Хмыкнула, поймав себя на мысли, что обычно все происходит наоборот: сначала оценивают, а после уже переходят к сексу. Но стоило признать: если бы мы встретились при иных обстоятельствах, в особенности в мирной обстановке на моей родной планете — мне бы хотелось познакомиться с ним поближе. Интересно, дело в самом Рейне или же это свидетельствует о том, что у нас с Астрид совпадают вкусы? От этой мысли я невольно фыркнула, едва не поперхнувшись.

— Что? — отреагировал Рейн.

— Да вот думаю, Астрид питала к тебе особые чувства. Но вряд ли ты ее таскал на руках и будил, чтобы покормить, поухаживать… — протянула я задумчиво.

— Почему же? По приказу все мы что только ни делали, обеспечивая ей комфорт, — пожал плечами он, с интересом наблюдая за мной.

— Да, но это не то. Может, ей хотелось именно такого отношения, но она сама не понимала, не могла выразить, отчего злилась еще больше, — продолжила я, неопределенно подвигав вилкой в воздухе, подбирая слова.

Снова вспомнился сон, где она находилась в какой-то лаборатории. А еще та девочка с медвежонком не давала покоя. Почему-то чем больше я думала о ней, тем больше мне казалось, что это не Астрид. Но… кто тогда?

— Еще скажи, что она нуждалась в человеческом тепле и любви, — фыркнул Рейн, продолжая спокойно есть. — Астрид — свихнувшаяся жестокая садистка. Поверь, она знала наверняка, чего хочет, и всегда добивалась своих целей, не считаясь с жертвами. Всех вокруг она делила на три категории: те, кто ей выгодны, те, с кем ей хочется развлечься, и те, кого она жаждет видеть мертвыми. Впрочем, последняя категория в основном пустовала, Астрид не из тех, кто вынашивает планы мести годами. Те, кто ей мешают или ее задели, обычно долго не живут.

— Может, и так, — не стала спорить я.

Мне хотелось поделиться с Рейном и прочими своими рассуждениями о ней, может, поведать о каком-то из снов, лабораториях… Но тогда придется рассказать и о том, что я могу слышать ее, а с некоторых пор и видеть. Пусть мы союзники, пусть между нами возникла физическая, да и не только, близость… Но не настолько, чтобы я могла всецело довериться этому мужчине, о котором сама почти ничего не знала. По крайней мере, не прямо сейчас.

— Майло всегда таким был? — спросила я какое-то время спустя, когда мы уже просто расслабленно лежали на кровати. Я была уверена, что после сытного ужина вырублюсь моментально, но сон не шел. Да и Рейн засыпать не собирался, с коммуникатора шаря по просторам галанета.

— Каким «таким»? — переспросил Рейн, озадаченно уставившись на меня, между его бровей пролегла мимическая морщинка.

— Ну, не знаю, зависимым от секса. Я читала досье, знаю, что он долгие годы жил в борделе. Но до того? Нельзя ведь сказать, что это особенность его расы. Он человек, разве нет?

Вообще, в моей голове роилось множество мыслей, но на поверхность почему-то то и дело всплывал генетически измененный рыжик.

— Генетически измененный человек. Имеешь в виду, родился ли он таким, или его уже изменили под нужды гарема? — наконец-то понял, о чем я, Рейн.

— Да.

Рейн задумался, потерев переносицу указательным пальцем. После чего озадаченно хмыкнул.

— Знаешь, сложно сказать. Конкретно у Майло напрямую я не спрашивал, мы все предпочитаем не говорить о своем прошлом. Так что известны лишь общие факты. Эти разработки противозаконны, но то и дело в том или ином борделе всплывают упоминания о подобном генетическом изменении. А уж делал ли сам бордель где-то заказ на такого «работника», или же жертве эксперимента больше некуда податься — так сразу и не скажешь. У таких личностей примерно одинаковые реакции и потребности, что позволяет предположить, что за внедрением стоит один и тот же человек или корпорация. Сами жертвы экспериментов ничего толком рассказать не могут, потому что все изменения происходят в очень раннем возрасте. Подозреваю, едва ли не в младенчестве. У таких детей поначалу из особенностей только повышенная регенерация и впечатлительность. А уже во время полового созревания просыпаются и иные функции организма.

— То есть они не рождаются от себе подобных? Имею в виду, может, у Майло была мать с такими изменениями, что передалось и ему?

— Нет. Слишком большая нагрузка на организм, которая пусть и дарит долголетие и молодость, но делает объекты экспериментов абсолютно стерильными. В общем-то, все генетические эксперименты влекут за собой подобные последствия, — поморщился Рейн.