На следующий день скучать было вообще некогда. Эля отправилась вместе с Нонной готовить галерею к открытию и впервые увидела свое полотно, обрамленное в лаконичную тонкую рамку.

А еще она впервые встретила Мишель, но в суете подготовки не успела с ней толком пообщаться. Однако все последующие часы при каждом удобном случае любовалась ее манерой ловко руководить процессом и наслаждалась ее размеренной и складной речью.

Мишель целый день не выпускала сигарету из смуглых, унизанных различной формы и конфигурации кольцами, пальцев. Запах, пропитавший стены галереи и картины, позволял заключить, что одним лишь табаком состав ее курева не ограничивался.

Нонна заметно нервничала. Незадолго до открытия галереи она решительно выставила всех, включая соосновательницу выставки, во внутренний дворик и раскрыла настежь все окна, чтобы как следует проветрить. В отличие от расслабившейся к моменту открытия выставки Мишель, Эля и Нонна позволили себе взять в руки бокалы с шампанским, только когда начали подтягиваться первые гости. Эля упивалась атмосферой подготовки, суетой Нонны и других участников процесса: эпатажного азиата, отвечающего за пиар, лысого холеного чернокожего, настраивающего свет и музыку, и приглашенных официантов, раскладывающих канапе на блестящих подносах.

Десятки людей, с наступлением темноты вплывшие в залитую приглушенным светом галерею, стали для Эли своеобразным уютным одеялом из ярких образов, многоголосия и акцентов. Она закружилась в хороводе поверхностных знакомств и комплиментов. Таблетка под названием Нью-Йорк стремительно таяла у нее под языком.

Так получилось, что Мика был единственным обладателем американской визы среди сотрудников телеканала. В свое время он достаточно много путешествовал по США благодаря отцу, который иммигрировал в штаты в начале девяностых годов прошлого века и плотно обосновался в Сан-Франциско. Мика уже лет пять не навещал его, но визу продлевал, чтобы не пришлось тратить время на собеседование, если вдруг приспичит посетить Новый Свет. К тому же он всегда втайне гордился своей мобильностью, которую ему обеспечивала виза, и в глубине души надеялся, что его отправят в США по работе.

И вот момент настал: канал получил аккредитацию на съемку сюжета о нью-йоркских каскадерах. Это леденящее кровь мероприятие ежегодно собирало огромную толпу зрителей и прессы со всех уголков мира. Мике предложили отправиться в одиночку с оборудованием и, так уж и быть, воспользоваться услугами местного внештатного корреспондента для записи стендапов и интервью. Но Мика с несвойственной ему решительностью заявил, что справится сам, при помощи штатива. Продюсеры несказанно обрадовались инициативе скромного оператора: в кадре сюжета будет не кто-то чужой, а их коллега, действующий сотрудник московского офиса телеканала.

Мика много лет мечтал посетить Нью-Йорк и другие города Восточного побережья, но вечно ограниченные финансы позволяли ему перемещаться только по Калифорнии. А он тяготел к небоскребам, к большим шумным суетливым городам, где очень легко затеряться, почувствовать себя песчинкой, маленьким элементом большой, пышущей насыщенной жизнью системы. Быть может, поэтому он, не раздумывая, и поселился на Садовом. Хотя никаких небоскребов там и нет.

Очарование небоскребами объяснялось еще и тем, что Мику в детстве потрясла история французского уличного канатоходца Филиппа Пети, который прославился на весь мир после того, как без всякой страховки прошел по канату, натянутому между башнями-близнецами Всемирного торгового центра в Нью-Йорке на высоте более четырехсот метров. Собственно, соревнования каскадеров, которые предстояло освещать Мике, были учреждены отчасти в память о его выдающемся подвиге. Мика десятки раз представлял себя то на месте бесстрашного героя, возвышающегося над городом и обдуваемого потоками поднебесного ветра, то на месте трепещущих зрителей, устремляющих взгляды вверх и вынужденных усмирять биение собственных сердец. Через несколько дней его самые смелые фантазии воплотятся в жизнь. Он окажется в городе мечты, да еще и в числе зрителей – журналистов, не только наблюдающих, но и освещающих остальным значимое и зрелищное событие.

Это была большая награда и громадная ответственность. Мика не заметил, как добрел до дома, опьяненный предвкушением скорой поездки. Не снимая куртки, он сел напротив окна и раскрыл ноутбук. Придется на время отвлечься от редактуры и поподробнее изучить информацию о каскадерских соревнованиях последних лет, а заодно освежить в памяти историю шоу, которое устроил Пети в 1974 году.

Он по привычке зашел на «Фейсбук», и первое, о чем тот оповестил его, – это местоположение Эли. Мика замер, не зная, как реагировать на столь удивительное совпадение, которое, впрочем, теряло очарование в сложившейся ситуации. Да и нахождение Эли в Нью-Йорке никак не было связано с ним.

Сама по себе поездка подвернулась очень кстати. Возможно, кардинально сменив обстановку, он очистится окончательно. Вероятно, его перестанет так сильно тяготить груз содеянного. И живое напоминание о нем в лице Аглаи точно не последует за ним в такую даль. А Эле совсем не обязательно знать, что он тоже приехал туда. Нью-Йорк огромен. Быть может, к его приезду она вообще покинет Америку. Разминуться – лучшее разрешение этого нежелательного для него совпадения. Но если она все еще будет там, а он не сообщит ей о своем приезде, это будет не по-приятельски. Мика решил вернуться к этой дилемме через пять дней. Он напишет ей из аэропорта: «Угадай, куда я лечу? Ах, ты уже в Москве… Как жаль. Ну, ничего, я все равно буду занят».

Несколько дней «Фейсбук» Эли молчал, а за день до отлета Мики запестрел видами главного мегаполиса мира. Может, девушка разместила фото уже по возвращении на родину?

Мика все-таки не захотел юлить и врать бывшей возлюбленной. Он решил, что по прилете просто выложит в сеть отметку о своем местоположении.

13

Вэл переминался с ноги на ногу в толпе встречающих с симпатичным букетом в руках, который он схватил не глядя в первом попавшемся цветочном магазине по дороге в аэропорт.

Импульс встретить Сюзанну посетил его неожиданно. Он случайно оказался в кабинете Палыча в тот момент, когда тот просил секретаря отправить водителя в аэропорт.

– Сегодня? – затаив дыхание, спросил Вэл.

– Сегодня, – обреченно ответил Палыч, наперед предвидя, что будет дальше.

– Отпусти меня с водителем!

– Валяй, – с явным неудовольствием разрешил Палыч. – Есть кому тебя подменить?

– До эфира вернусь. Ребзя все подготовят, я успею проверить.

Палыч участливо, как будто уже забыл про свой последний вопрос, вдруг спросил:

– Вэл, эта новенькая, Аглая… она же вроде ничего?

Вэл, насколько возможно, сощурил выпученные глаза и, не удостоив шефа ответом, скрылся за дверью. Сложно было отрицать, что его решимости посодействовала именно история с Аглаей. С тех пор каждое утро его передергивало от воспоминания о пробуждении рядом с ней. До приезда Сюзанны оставались считаные дни. Он по-своему берег себя все эти годы, и надо же было так облажаться прямо перед ее приездом! Его вселенская тоска по поводу отсутствия Сюзанны на вечеринке сменилась досадой по поводу того, чем завершился мрачный бесовский праздник. И опять эта рыжая насмешница! Он не сомневался, что она опоила его. И если первый эпизод он воспринял с иронией, то этот – уже как личный вызов: она целенаправленно отравила его, чтобы затащить в постель. Он успокаивал себя тем, что, по большому счету, ничего не изменится. По крайней мере, хуже уже точно не будет. Он не из тех, кто мучается чувством вины за один перепихон. Но после того, как Сюзанна сама вышла с ним на связь, он мысленно уже снова был с ней. Он не хотел другую женщину, не строил планов по соблазнению Аглаи, не находил ее привлекательной, но все равно оказался с ней в постели. Теперь он чертовски злился на себя, вляпавшегося в одно и то же дерьмо дважды. Период, пропитанный возвышенным ожиданием встречи с любимой, был омрачен.