Склонив набок седую голову, хозяйка развалюхи заговорила на удивление приятным голосом:

– Вы ко мне? – И, не дав Катарине ответить, засмеялась: – Конечно же, ко мне, что за глупости я спрашиваю! Проходите.

Копейкина очутилась в небольшом помещении, где витал запах полыни.

– Проходите в комнату, – бабушка указала на дверь и для чего-то два раза топнула ногой.

Комната оказалась большой и достаточно хорошо освещенной. Как и в салоне у Изабеллы, Катарина увидела несметное количество всевозможных бутылочек, выстроившихся в ряд на хлипких полках. Глаза ее постоянно натыкались на изобилие высушенных растений, висевших на гвоздях, источавших горьковато-сладкий аромат. Но больше всего Катку удивила… нет, вернее сказать, напугала висевшая на гвозде засушенная кисть. Не та, с помощью которой художники создают свои шедевры, а самая настоящая человеческая кисть! С пятью пальцами и…

– Не трясись, девка, не человеческая она, – сказала бабулька.

– А чья?

– Хочешь узнать?

– Нет.

– Вот и славно.

Катка встала в нерешительности посреди комнаты.

– Полина Тихоновна, я приехала по делу.

Старуха улыбнулась:

– Знамо, по делу, просто так ко мне никто не захаживает.

– Совсем никто?

– Представьте себе, меня в деревне сторонятся… боятся, – она тихо засмеялась, – а чего, спрашивается, сторонятся? Непонятно.

– Ну, наверное, это связано с вашей… – Катарина не могла подобрать нужного слова, – с вашей деятельностью.

Полина Тихоновна закивала:

– Возможно, только я ничего плохого людям не делаю, лишь оказываю некоторые услуги.

– А разве о плохом никто не просит?

Старуха прищурилась:

– Так ведь для кого оно плохое, а для кого и хорошее. По-другому не бывает.

Катка молчала.

– Ты вот сама зачем пожаловала?

– Я…

– Знаю, знаю, не от хорошей жизни прибегла, да ты садись. От кого обо мне узнала?

– Я была в салоне у Изабеллы.

– А-а… от Беллочки, значит, понятно. Ну и чего же ты хочешь, плохого или хорошего? – От взгляда бабки Ката чувствовала неловкость, казалось, та видит ее насквозь.

Ката смутилась.

– Почему молчишь?

– Не знаю, как сказать, вот, к примеру, приворожить мужчину – это, по-вашему, плохое дело?

Полина Тихоновна положила руки на стол и произнесла:

– Смотря кем ты ему приходишься, ежели супружницей, то одно, а если девкой сбоку, тогда…

– Вы привораживаете мужчин только к законным женам?

Бабка опять засмеялась.

– Почему только к женам, разное бывает. Я ведь почти одним приворотом и занимаюсь и не считаю его чем-то ужасным. Конечно, с другой стороны, это большой грех, но мне и так ясно, что после смерти я буду гореть в аду. Одним грехом больше, одним меньше… суть не изменится. А люди-то все равно идут, и просят, и умоляют помочь: то мужа приворожить, то жену беспутную в семью вернуть, я и помогаю, чем же это плохо?

– Но ведь, как говорится, насильно мил не будешь.

– Так-то оно так, только ты вспомни… хотя ты молода слишком, но все-таки, как в советские времена было? Если кто из супругов заводил на стороне любовников, куда люди бежали?

– Куда?

– В райком, в партком… ты, конечно, не помнишь…

Полина Тихоновна заблуждалась. Катка отлично знала, что такое райком, более того, она до жути боялась этого невидимого монстра. Лет с пяти Катку на все лето отправляли в деревню к бабушке, которая, к слову сказать, являлась заядлой коммунисткой. Как правило, перед сном бабуля рассказывала внучке сказки, но имелось одно «но». Сказки были переделаны до неузнаваемости. Например, всем известная история про Красную Шапочку заканчивается, когда дровосеки распарывают брюхо волку, вызволяя на свободу съеденных им бабушку и внучку. Так вот, в пересказе Катарининой родственницы сказка заканчивалась примерно так:

– Почему у тебя такие большие зубы?

– Потому, что я хочу съесть тебя, дитя мое!

– Нет-нет, – кричала Красная Шапочка. – Не смей! Я пойду в райком, тебя там пропесочат!

После этих слов волк вскакивал и бежал без оглядки от явно странной девочки.

Райкомом волка пугала не только Красная Шапочка, но и семеро козлят.

А самое неизгладимое впечатление на Катку произвела сказка «Три поросенка» в бабушкиной интерпретации. Оказывается, когда серый хищник разломал домик Ниф-Нифа, его братцы Наф-Наф и Нуф-Нуф не растерялись и позвонили в райком. В итоге случилось страшное! У серого разбойника отобрали партбилет. Как известно, в советские времена данная процедура была смерти подобна.

Вернувшись к реальности, Ката продолжила слушать старуху.

– В этих комитетах изменников обрабатывали по полной программе, а толку? Ну, прочитают нудную лекцию, ну, скажут, что советский человек обязан чтить моральный кодекс, а дальше? Люди жили вместе, порой ненавидели друг друга, а продолжали жить.

– К чему вы это говорите?

– К тому, что я ничем не хуже бывших комитетов. Напротив, у меня все чуточку по-другому, я-то делаю так, что человек не чувствует дискомфорта. Скажем, муж резко бросает любовницу и воспылает любовью к законной супруге. Он не будет думать, почему так произошло, просто станет все по-старому.

– А его жизнь?

– Что – жизнь?

– Это правда, что привороженный человек долго не живет?

Полина Тихоновна ничего не ответила. Потупив взор, она сидела молча минуты две, затем резко сказала:

– Ты ко мне явилась по делу, вот давай им и займемся.

– Хорошо, – Катка крутила пальцами, – я пришла не от своего имени, а… в общем, меня попросила сестра.

Бабка смотрела на Копейкину, и по ее лицу трудно было понять, о чем она думает.

– Сестра, говоришь?

– Да, она приезжала к вам год тому назад, вы обещали ей помочь. Конечно, прошло много времени, вы не помните…

– Я всех прекрасно помню, чего она хотела?

– Просила приворожить мужчину.

– И?

– Вы сказали, что через неделю будет результат, но его не было.

– Не может быть!

– И тем не менее парень остался к ней равнодушен.

– Почему сестра сама не приехала, а послала тебя?

– Она сейчас в больнице, заболела.

Полина Тихоновна пронизывала Копейкину острым взглядом. Внезапно за Каткиной спиной разбились три банки. Комнату заполнил зловонный аромат.