– Стоит ли развивать эту щекотливую тему?

– Не уверена, но…

Мне пришлось слушать, потому, что Лиза неожиданно стала сосредоточенной и грустной. Она прикурила, закинула ногу на ногу.

– Знаешь, а ведь я совсем забыла о том случае. Наверно это была… да, точно, это была первая серьёзная влюблённость. Я принимала её за настоящую любовь. Мне было чуть больше четырнадцати. Голова и кровь были переполнены сладкими романтическими переживаниями, фантазии разогревали сознание до точки кипения. Я болела необходимостью влюбиться и искала предмет вожделения.

Я очень любил свою замечательную девочку, поэтому слушал внимательно, боялся спугнуть её чувственный порыв. У меня ведь тоже была первая любовь, даже не одна. Воспоминания о тех событиях будоражили кровь, разогревая её изнутри до состояния лихорадки.

Мне часто приходилось в дальнейшем жалеть о том, что те чистые, незрелые чувства были уничтожены неловкими душевными всплесками.

Стараясь не шуметь, не отвлечь внимание жены от воспоминаний, я приготовил нехитрый ужин, время от времени короткими репликами давая ей понять, что внимательно слушаю.

– Через три дома от нас жил Витька Смоляков. Он был старше почти на семь лет, успел отслужить в армии. Если хочешь, могу найти его фотографию.

– Это не важно. Рассказывай.

Лиза осуждающе посмотрела на меня, вздохнула, что больно кольнуло, послав в мозг слабенький, но ощутимый импульс ревности.

– Для меня он был идеалом. Видел бы ты его мужественный торс. Как ловко он умел играть объёмными, нереально развитыми мышцами, стреляя между тем особенными, удивительно чувственным взглядом. Его лицо при мне всегда озаряла улыбка. Меня он называл Детка. Было бы обидно, если бы это произносил кто-то другой. Из его уст подобный эпитет звучал комплиментом.

– Ты хотела бы вернуть те волшебные впечатления?

– Не сбивай. Сейчас я под впечатлением. Не поверишь, словно вернулась в юность. Как же хорош он был. Ты мужчина, вам не дано понять, как воспринимает девочка мужественность и силу. Тогда Витька казался мне совершенством. Он строил дом рядом со старым. Один, без помощников: обтёсывал и передвигал тяжеленные брёвна, играючи, и постоянно чего-то напевал. Я наблюдала за ним, лёжа за кучей опилок.

– Как это похоже на тебя сегодняшнюю. Привычка подглядывать, никуда не исчезла. Зачем ты читала мой дневник, ведь там интимные, личные записи?

– Не смей ничего от меня прятать. Я должна знать всё, иначе не смогу делиться с тобой сокровенным.

– Человек ни перед кем не должен выворачивать себя наизнанку, даже для самых близких. Может наступить момент, когда твои личные тайны могут использовать в неприглядных целях.

– Только не я. Ты ведь для меня самый родной. Ладно, не об этом сейчас. Не знаю, видел Витька, как я за ним слежу, или я тогда начала заметно взрослеть, но почувствовала его интерес к своей особе. Он по несколько раз в день “случайно” стал мне встречаться и заговаривать.

– Ты всё ещё его любишь?

– Глупости. Ты не умеешь слушать. Я млела, впадала в его присутствии в ступор, опускала глаза, не смея встретиться взглядом, кожа моя зудела крапивницей, покрывалась противными гусиными пупырышками. Я горела снаружи и холодела изнутри. Витька говорил и говорил. Мне было не важно, о чём, его голос производил на меня странное впечатление: я начинала парить над собой, замирала от страха, что Витька до меня дотронется, и одновременно мечтала о том же самом.

– Думаю, эти переживания одинаковы для всех. Я тоже влюблялся.

– Могу не рассказывать, если тебе не интересно.

– Напротив, я весь внимание. Замечательно сознавать, что моя жена не соляной столб, а чувственная, сентиментальная особа.

– Дома я придумывала такое… Не ухмыляйся, совсем не то, о чём ты подумал. Витька признавался в любви, я от избытка чувств падала в обморок, он  приводил меня в чувство поцелуями. У меня тогда здорово получалось грезить наяву, даже лучше, чем сейчас.

– А я, я тебе признался в воображаемой любви до или после первого свидания?

– Уже не помню. Слишком быстро мы с тобой перешли к главному. Тогда было иначе: любовь по большей части произрастала в его отсутствии. Не было нужды в практических занятиях, достаточно было грёз. Я лелеяла мечту довольно долго, почти до середины зимы. В тот день в сельском клубе было кино, а после него танцы. Представляешь, как это происходило в неотапливаемом клубе? Танцующие пары в ватниках и валенках. Умора.

– Знакомые ощущения. Приходилось танцевать на подобном балу. Правда, с влюблённостями никакой связи не припоминаю.

– Я мечтала, что Витька придёт в клуб и пригласит на танец, даже готова была для такого замечательного события скинуть пальто, под которым было яркое платье. Он не пришёл. Это было до чёртиков обидно, я даже всплакнула. К тому времени я так замечталась, что реально считала его своим парнем. Оставалось только встретиться и произнести главные слова.

– А он, ты уверена, что этот Витька чувствовал то же самое?

– Не важно. Для меня это не имело значения. Ведь это были мои мечты. От него требовалось только прийти и пригласить на танец, больше ничего. А он не пришёл.

– Заинтриговала. Сам не пришёл, но отправил посылку с дерьмом, так что ли?

– Дурак. Он ждал меня возле клуба после танцев. Стоял за деревьями и ждал. Подкрался незаметно, закрыл ладонями глаза. Я сразу его узнала. Он поцеловал меня, всего один разочек. Как же это было волнительно и сладко.

– Ты рассказываешь с таким чувством, словно он ответил взаимностью. Думаю, Витька игрался с тобой, как кошка с мышкой.

– Не знаю. Теперь не знаю. Тогда мне казалось, что исполнились все мечты. Я была на седьмом или десятом небе от счастья. Мы постояли немного в обнимку, потом,  не сговариваясь, пошли за околицу, чтобы с чувством молчать там, где никто не увидит. Я буквально таяла, ощущая на своём плече его тяжёлую руку. Сердце стучало с перебоями, предвкушая нечто запретное и сладкое, что непременно должно было случиться.

– Не тяни резину. Дальше-то что было?

– Дальше… дальше я вляпалась. Так же как ты сегодня. Вот. Соблазнительный морок моментально растворился в ночной тишине. Мне было ужасно стыдно и гадко. Я расплакалась и убежала. Эта дрянь так въелась в войлок валенок, что отчистить её было невозможно. Мои страдания были беспредельны. Представь себе лунную морозную ночь, небо усыпанное звёздами и меня на коленях у проруби, с остервенением полощущую злополучные катанки. Руки отмёрзли до того, что согреть их никак не получалось. У нас же тогда не было запасной обуви, нужно было привести в годное состояние эту.

– Да, подруга, намаялась ты. А любовь? Витька-то что?

– Витька. Когда я полностью заиндевевшая на негнущихся ногах со скрюченными замороженными руками шла мимо его дома, мой милый стоял у крыльца с Риткой, взрослой женщиной, известной своей доступностью. У неё было трое детей и ни одного мужа. Они переговаривались и громко смеялись. Я спряталась, чтобы не попасться на глаза. Витька притянул женщину к себе, бесстыдно обхватил её за поджарый зад и впился в её рот поцелуем. Они говорили тихо. Мне удалось услышать только его предложение зайти в гости и Риткин вопрос, есть ли у него водка.