Когда он вернулся из дворца, Вельг встретил его на пороге комнаты, взволнованный и нетерпеливый. Выслушав его сбивчивый рассказ о почетном приеме, дружелюбии непредсказуемой Нэллы, а следом и откорректированный план возвращения домой, он полностью с ним согласился, потом поспешил успокоить, заверяя, что он ни за что не останется здесь и не станет настаивать на продолжении поисков каких-то там побрякушек, если дома творятся такие безобразия. Потом, видя, что Джерхейн все еще взволнован, предложил ему расслабиться перед сном за кувшином хорошего арали. Он сбегал в ближайшую винную лавку, принеся с собой не один, а целых три кувшина, для Ройга, как он сказал, чтобы не обиделся, когда вернется, распечатал первый и поспешно наполнил кубки. Джерхейн был не против. Более того, то, что Вельг старался воздерживаться от возлияний в присутствии аш-чи, задевало и смущало его. Он не любил, когда друзья или товарищи по дружине напоминали ему о его происхождении. Дружбу он ценил больше благородной крови и королевского достоинства. Почти так же, как и его отец. Покойный отец…

От этих мыслей первый кувшин опустел почти незаметно, Вельг пил вместе с ним и периодически присоединял к потоку его ругани несколько личных проклятий. Потом был второй, после которого голова неожиданно отяжелела, тело стало непослушным и вялым, а третий и вовсе остался недопитым, такая сильная на него напала тошнота. Вельг повел его во двор, но его будто подкосило, он рухнул, свалив Вельга в грязь, и с неимоверным трудом пришел в себя, содрогаясь от мучительных приступов рвоты. Под конец он все-таки поднялся, каким-то чудом вскарабкался по лестнице наверх, в свою комнату, и там отключился.

В себя пришел он уже в седле, точнее, болтаясь связанный поперек седла и накрытый сверху какой-то рваной одежонкой. Голова соображала почти нормально, однако тело уже не слушалось, и не только потому, что его сковывали веревки. Его будто бы свело судорогой, боли от которой, впрочем, он к счастью не почувствовал. Он вообще ничего не чувствовал. Как сейчас…

Тем не менее, он исхитрился разглядеть лицо того, кто вез его в седле столь бесцеремонным образом. Вельга он не мог не узнать, а узнав, поначалу вздохнул с облегчением.

— Что со мной произошло? — спросил он, с трудом шевеля губами. — Я отравился?

Вельг хмыкнул, потом ответил презрительно.

— Не совсем. Чтобы отравить тебя алкоголем, нужно по меньшей мере три кувшина инты, да не такой, что делают в этом городе отбросов, а настоящей, крепкой. Если не больше.

— Тогда что же?

— Не буду скрывать того, что ясно и так, — продолжил Вельг с издевкой. — Я помог тебе. Добавил кой-чего, что в нужных количествах постепенно отправит тебя в пещеры к Феоллону. Медленно, правда, зато абсолютно безболезненно. Ты ничего не почувствуешь, можешь не волноваться.

До Джерхейна медленно дошел смысл сказанного, и он спросил, внезапно охрипнув от страха и злости.

— Зачем? Чем я мог помешать тебе?

— Мне — ничем. Я выполняю поручение моих наставников. Ты не должен вернуться в Эргалон.

— Ублюдок, — мрачно выругался Джерхейн и после этого долго молчал, переваривая услышанное. Потом снова спросил.

— Так значит поручение Острова все-таки было подстроено?

Вельг что-то неразборчиво прошипел.

— Нет, — отрезал он раздраженно. — Это дурак Ройг тебя настроил. Стукнула же ему в голову такая чепуха…

— Ему ты тоже… помог отравиться? — со всем ехидством, на которое сейчас был способен, спросил Джерхейн.

— Заткнись, — холодно осадил его Вельг. — Ройгу я скажу, что ты сгоряча сам уехал домой, с первым попавшимся проводником, а нам велел ехать позже. К тому времени, когда он добежит до ближайшего здесь хэльда — а это случится не раньше завтрашней ночи — ты будешь уже трупом. Твой «проводник» прикончит тебя по дороге, заведя в ловушку и ограбив. А потом мы вместе с ним найдем твое хладное тело и оплачем.

— Ну ты и сволочь, — пробормотал Джерхейн. — Ройг все равно узнает с помощью хэльдов, кто именно и каким образом приволок меня сюда.

— Не здесь и не сейчас, — фыркнул Вельг. — Не в проклятой богами Карре. Еще пару дней — и здесь не останется вообще ни одного хэльда.

Джерхейн хотел возразить, но промолчал. Его слова уже ничего не изменят. Пусть этот упырь верит, что правда никогда не выплывет на свет. Может, Тэйну будет полегче…

— А потом? После того, как вы оплачете мое тело? — спросил он, в очередной раз пытаясь чем-нибудь пошевелить.

— Ройг будет вынужден вернуться к поручению Острова. Поедет к Нар-Геллейну и заберет камень. Поручение Острова должно быть выполнено, — сухо ответил Вельг, — независимо от того, какие еще глупости придут Ройгу в голову. Потом вернемся домой и расскажем о твоей трагической гибели.

— Это Кимр тебе приказал? — выдавил Джерхейн немеющими губами.

— А тебе не все равно? — усмехнулся Вельг.

— Мне…любопытно.

— Нет, не Кимр. Кое-кто повыше. Но тебя это уже не касается.

— Значит, ты бегал доносить?

— Не доносить, а отчитываться, и не о тебе, а о ходе дела, — огрызнулся Вельг. — Меня обязали. А о тебе речь зашла не по моей воле.

Долгое время они ехали молча, Вельг не торопил аррита, для которого двойная тяжесть была нелегкой ношей. Джерхейн чувствовал, как цепкие путы холода стягивают его все сильнее и сильнее. Под конец он не выдержал и сказал:

— Убил бы меня побыстрее да попроще, глядишь, и вернулся уже к рассвету.

— Я и так вернусь к рассвету, — ответил тот. — А насчет попроще да побыстрее… Руки пачкать неохота.

— Ах да, я и забыл, ты же у нас праведник. Оружие — грех, — с издевкой произнес Джерхейн. — Все правильно, убивать можно и без оружия, не обязательно для этого брать в руки клинок, — горло свела судорога и он на время замолчал, переводя дух. — Меч — он для честного боя, а не для предательства. Он тебе руки, подлецу, сожжет! Видать, правы Радетели, что сжигают колдунов на кострах!

— Заткнись, — зашипел Вельг. — Они еще о многом пожалеют, когда придет настоящая беда и некому будет их защитить.

— Жалеть придется тебе, — прошептал Джерхейн. — Всю оставшуюся жизнь. Никогда боги тебе этого не простят. Они не слепые…

— Да заткнись ты, — взорвался Вельг, огрев Джерхейна кулаком по голове. По тому, как бессильно она обвисла, он понял, что чертов Холгойн уже никогда ему не помешает.

В себя Джерхейн пришел уже здесь, в незнакомом месте и в полном одиночестве. Возможно, не так уж и далеко от города. Впрочем, смутные очертания гор, неразличимые из пригородов Карры, говорили о том, что Вельг увез его на порядочное от столицы расстояние. Небо медленно серело, на западе проступили очертания небесного Острова, выныривавшего из сумерек. Ночь кончилась…

Он снова открыл глаза, уловив первые солнечные лучи, потом медленно закрыл их. Звон в ушах становился все громче и громче, мысли текли медленно и вяло. В конце концов нежное шелковое покрывало Койе обернулось вокруг него, скрыв окружающий мир и погрузив в сладкий и тягучий, похожий на смерть, сон.