– Мы не имеем права вмешиваться в эти дурацкие драки. – Гарни кипел от гнева и тревоги. – Ты под моей защитой, парень. Наследник Дома Атрейдесов не должен погибнуть от случайного удара ножом в спину.

Пол остановился и выдернул руку из хватки трубадура.

– Ты Гарни Холлик. Ты мог бы собственноручно унять здесь любого.

– Так точно. Я мог бы убить любого в этой таверне – и это бы все изменило. Ты способен быстро, на месте решить, кто там прав, а кто виноват?

До Пола дошла справедливость этих слов. Теперь они пошли обычным шагом; Пол держался за подбитый глаз.

Гарни между тем продолжал:

– Мы не можем и не должны вмешиваться ни в какую драку. Да, они получат несколько синяков, кому-то поломают кости. Эти мужчина и женщина разберутся в своих делах… или не разберутся. В некоторых случаях люди должны сами решать свои проблемы, предоставив герцогу более важные задачи.

* * *

Джессика подняла голову. Она стояла на коленях на мягкой земле неподалеку от входа в один из спальных корпусов. Сестра Ксора, улыбаясь, подошла к ней, сверкали кошачьими синими глазами. Как и Джессика, она надела простую черную накидку.

– Тебе помочь?

Джессика перестала копать землю лопаткой. Она до сих пор оставалась под приятным впечатлением от разговора в оранжерее.

– Это здорово – разговаривать с кем-нибудь, тем более с человеком, находящимся в таком же положении. – Она посмотрела на здание. – Я жила в этом доме с семилетнего возраста до двенадцати лет, когда преподобная Мать Мохайем перевела меня в новый. – Она посмотрела на лопатку и на выкопанную в цветочной клумбе ямку. – Летом я посадила здесь целый сад, но зимний мороз убил растения.

Ксора опустилась на колени рядом с Джессикой и помогла выполоть омертвевшие растения. Мимо, болтая, прошли послушницы. Несколько девушек уставились на Джессику, а затем двинулись дальше, а она продолжала отбрасывать землю, углубляя ямку. Руки ее погрузились уже до локтей.

Ксора не смогла сдержать любопытство.

– Ты очень глубоко копаешь. Что-то ищешь?

Джессика костяшками пальцев отбросила с глаз прядь бронзовых волос.

– Я сажала здесь помидоры и кое-что зарыла под их корнями. Это случилось больше двадцати пяти лет назад, и вот, рассматривая план сада, я вспомнила…

Ксора принялась помогать Джессике копать.

– И что это было?

Джессика непроизвольно напряглась.

– Глупая безделушка из столярной мастерской, сделанная из кружевного дерева. Эта статуэтка стала причиной неприятностей с моими учителями.

Ксора заинтересовалась еще сильнее.

– Кружевное дерево устойчиво к гниению; наверное, статуэтка до сих пор здесь.

Теперь женщины работали плечом к плечу. Джессика рыла лопаткой, а Ксора – голыми руками. Когда кончик лопатки уткнулся в твердое, Джессика принялась обкапывать обнаруженный предмет пальцами и обнаружила что-то светлое. Кружевное дерево?

Она выдернула предмет из ямки и стряхнула с него землю. Вспомнила, с каким старанием и с каким трудом работала над этой статуэткой и как ее наказали – не за дурное художественное исполнение, а за воплощенную в поделке идею. Орден сестер считал мечты опасными для верных адептов ордена Бинэ Гессерит.

Джессика, тогда двенадцатилетняя девочка, вырезала группу из трех фигурок – мать, отца, а между ними – ребенка. Традиционная семья, только такую представляла себе Джессика. Теперь она держала в руках свое произведение и чувствовала, как ее охватывают ностальгические воспоминания и боль от того, как наказали ее за эту скульптуру Мохайем и другие прокторы!

Отряхнув землю, Джессика подняла фигурку.

– Образцовая послушница не должна мечтать о полной нормальной семье.

Она вгляделась в грубо вырезанные лица, сохранившееся в кружевном дереве. Вырезая фигурки, она хотела запечатлеть у ребенка свои черты рядом с лицами воображаемых родителей. Джессику воспитывали здесь с младенчества. Найденыш ли она? Бросила ли ее мать? Или она дочь какой-нибудь опальной сестры?

Ксора широко раскрыла глаза, поняв, что видит.

– Орден сестер – вот наша семья.

– Преподобная Мать Мохайем приказала мне уничтожить фигурку, но я не послушалась и закопала ее здесь. – Джессика повертела скульптуру в руках, вспомнив, как серьезно отнеслась она к работе и какой обидой стало наказание. – Мне пришлось сделать другую, лучшую работу, чтобы отвязаться от этого дела.

– И что ты теперь собираешься с ней делать? – заговорщически спросила Ксора, понизив голос.

– Я ее сохраню. Меня за нее уже наказали, и к тому же у Ордена теперь масса других проблем. – Она счистила грязь с деревянных лиц. – Я сейчас думаю о своих наивных притязаниях и о том, что дела не всегда идут так, как себе воображаешь.

Ксора принялась ссыпать в ямку вынутую землю. Закончив, она утрамбовала ее.

– Ты мне напомнила о случившемся со мной. – Она вздрогнула, начав рассказ. – Орден воспитывает сына, с которым меня разлучили. Я несколько раз мельком видела его здесь вместе с другими молодыми людьми. Его имя – Бром. Учитывая мою генеалогическую линию и происхождение его отца сардаукара, Преподобные Матери решили, что он может стать потенциальным кандидатом на роль Квизац Хадерача. Они вообще склонны к авантюрам…

– Мы похожи больше, чем я предполагала, – прошептала Джессика.

Ксора, погрузившись в мысли, казалось, не услышала Джессику.

– Брому сейчас семнадцать лет, и скоро его отошлют в Империю. Я уверена, он не знает, что я его мать.

Джессика еще раз посмотрела на испачканную черной землей скульптуру – мать, отец, дитя… ее Лето, ее Пол?

– Я точно так же тоскую по моему сыну и по моему герцогу. Моя вина в том, что я сумела сохранить человеческое сердце, что я оказалась способной на любовь. Теперь, если они прислушаются к бреду Лезии, они разлучат меня с Полом навсегда.

Если я не убью его.

Они поднялись, отряхнули черные одежды от земли и направились к окованной железом деревянной двери главного здания собраний.

– Мы можем составить друг другу компанию, – предложила Ксора.

Джессика всегда отличалась способностью верно судить о человеческих характерах. Ксора понравилась ей. По каменным лицам других сестер Джессика понимала, что никто из них не сможет понять ее внутреннее смятение.

– Верховная Мать Харишка слышала дикие измышления Лезии насчет меня и моего сына, но есть в этом деле и еще кое-что. Я всегда… всегда думала, что в Поле есть что-то особенное – неважно, признает ли это Бинэ Гессерит или нет. Они одновременно желают и страшатся того, кем он может оказаться. Сомневаюсь, что я скажу об этом Верховной Матери.