Странный ментат правильно понял предостережение. Он откинулся на спинку сиденья и мудро замолчал.

* * *

Судя по выражению туповатого лица, Раббан изо всех сил пытался привести в порядок беспорядочные мысли; Питер де Врие видел это совершенно отчетливо. Толстый племянник барона старался словами выразить то, что его мучило, и ментат спокойно ждал, стоя перед ним в тесном помещении.

После того как барон вернулся к делам со специей на Арракисе, Раббан остался в штаб-квартире Харконненов и страшно удивил бракованного ментата просьбой о приватной встрече. Харконнен выбрал уединенную комнату с мощными каменными стенами, которую Питер часто использовал для слежки за другими. Ментат поразился, что Раббан знал об этом потайном месте.

Несколько раз сжав и разжав кулаки, великан внимательно посмотрел на де Врие и наконец сумел облечь мысль в слова.

– Дядя говорит, что мне надо научиться решать проблемы не только грубой силой.

Он тяжело перевел дух, и де Врие уловил, что Раббан на самом деле… говорит это неохотно? неуверенно?.. Челюсти его двигались, словно пережевывая идеи, как жесткое мясо.

– Умный человек демонстрирует силу, когда просит других о помощи, – сказал Раббан и смущенно отвел близко посаженные глаза.

Ментат удивленно выгнул брови.

– Раббан, вы просите меня о помощи?

Он уже прикидывал, как с выгодой воспользоваться этой ситуацией и обуздать Раббана так, чтобы он этого не понял.

Казалось, в сумрачном помещении стало еще темнее. Питер провел здесь множество часов в молчании, созерцании и анализе, наблюдая за скрытыми действиями других. Теперь же он вдруг осознал, насколько близко от него находится Тварь, и как он опасен. Хотя Раббан носил вполне культурный титул – графа Ланкивейля, – культурным этого человека не назвать при всем желании.

Эти двое часто соперничали. Временами ментат провоцировал Раббана, доводил его до белого каления, но зверь тем не менее никогда не приводил угрозы в исполнение. Вот и сейчас Питер почти физически чувствовал, как внутри Раббана бушует огонь борьбы с природными наклонностями.

Племянник барона наконец сумел успокоиться, взял себя в руки и испустил громкий вздох.

– Ты же ментат Дома Харконненов, разве нет? Дядя дал мне трудное задание – навредить Дому Атрейдесов, чтобы доказать мою полезность. Ты можешь помочь.

Питер постарался ничем не выказать удивления.

– Мой дорогой Раббан, это доставит мне большое удовольствие!

Великан просиял, услышав такой ответ, он даже словно помолодел, получив неожиданный подарок.

Но Питер не собирался работать за Раббана.

– Я присутствовал при вашем разговоре с бароном. Разве он не предложил вам самому составить план мести?

– Я прошу об этом от себя. Мы ничего не скажем барону. – Раббан заметался по комнате, словно зверь, запертый в тесной клетке. – Я, конечно, могу собрать войска и атаковать Атрейдесов, уничтожить их, стереть с лица земли, но это будет слишком очевидно. Дядя предполагает, что я сделаю именно это, но я хочу, чтобы он ошибся в ожиданиях. – Питеру показалось, что Раббан сильно озабочен. – Он недооценивает меня. Но я не просто его кулак. Помоги мне доказать, что и я тоже могу стать бароном.

Бракованный ментат провел пальцем по окрашенным сафо пунцовым губам. Эту ситуацию, несомненно, можно и нужно использовать к собственной выгоде.

– О да, я могу устроить такое, что вызовет сильное замешательство в Доме Атрейдесов, нечто очень интересное. – Он улыбнулся, проигрывая в уме возможные проекции. – Да, мне это по силам.

– Хорошо, – сказал Раббан, облегченно вздохнул, вырвался из тесноты и стремительно вышел в коридор. – Ознакомишь меня с подробным планом к концу дня.

Раббан мог тешиться мыслью, что своим заданием поставил Питера в затруднительное положение, но тому хватило и половины дня, чтобы проанализировать мириады возможностей. Ментат думал о чем-то большем, чем грубое кровопролитие и массовая бойня.

Отбирая идеи, ментат вспомнил о владении Раббана на Ланкивейле, китобойных и рыболовных промыслах… и это натолкнуло Питера де Врие на мысль о рыболовной отрасли Каладана, которая переживала бум в связи с ловом лунной рыбы. Благодаря многократно возросшему экспорту в казну Дома Атрейдесов стали притекать огромные средства.

Питер составил план, который причинит большие неприятности Лето, и теперь оставалось убедить в своей правоте Раббана. Требовалось, правда, сохранить свое участие в тайне, чтобы не разозлить и не расстроить барона.

Но Питер отчетливо понимал, что делать. Для начала Раббану стоит посетить Ланкивейл.

* * *

На плечи Пола легла огромная ответственность по управлению Каладаном, из-за чего ему пришлось уделять меньше времени занятиям с Дунканом и Гарни. Он не имел связи с матерью, находившейся в Школе Матерей Бинэ Гессерит, а герцог продолжал заниматься делами на Кайтэйне. Юноше пришлось учиться новым обязанностям в ситуации, когда от его решений зависели судьбы многих людей. Спарринги и воспитательные беседы могли подождать.

Уроки, полученные им ранее, не исчерпывались физической подготовкой; его учили истории, искусству управления, политике, различным наукам и умению быстро думать, готовя к исполнению обязанностей правителя, но тем не менее Пол понимал, что это не повод для самоуверенности. Он держал советников рядом и ежедневно встречался в отцовском кабинете с Сафиром Хаватом, обсуждая с ним вопросы безопасности и петиции подданных. Он не имел намерения занять место отца, но хотел показать, что деятельно учится быть герцогом. Однако ноша, оставленная ему Лето Атрейдесом, пока оставалась слишком тяжелой.

Вся жизнь – непрерывная учеба.

Для встреч, которые проходили во второй половине дня, Пол надевал светло-зеленый мундир с эполетами и гербом Атрейдесов – красным ястребом – на груди. Лето посоветовал ему облачаться по форме при отправлении герцогских обязанностей, чтобы не забывать, что он решает важные задачи. Свою форменную одежду Пол повесил рядом с мундиром отца. Юноша надеялся, что со временем дорастет и до него. Это был лишь вопрос времени.

Пол сидел за массивным деревянным столом, а старый ментат, выпрямившись и расправив плечи, стоял перед ним. Они обсуждали отчаянную мольбу женщины выпустить ее сына из тюрьмы. На столе лежала написанная от руки петиция.