Я обернулась — в конце аллеи показалась старинная тяжеловесная карета.

[1] В переводе со степного означает «Великая Звездная Кобылица, Которая Так Напилась Кумыса, Что Свалилась На Землю»

[2] В переводе со степного: «жареная курица, которой уже отъели обе ножки»

Я сидела на кровати, крепко, до отпечатков ногтей в ладонях, стиснув кулаки. В давние времена девочка, что когда-то сбежала из этого дома, металась бы по комнате, немножко поплакала, в самом крайнем случае разбила что-нибудь не очень нужное, и в конце концов запила огорчительное несовершенство мира чашкой шоколада. Война убила милые девичьи привычки, приучив замирать в молчании и неподвижности, укрощая опасные неконтролируемые чувства. Жаль, особенно в том, что касается шоколада, но с другой стороны, лучше смерть привычек, чем моя.

На этой мысли я тихонько выдохнула, с трудом разжала пальцы и заставила себя хладнокровно признать то, что так бурно чувствовала: я увлеклась желанием дразнить семейство, и мне сейчас не нравится результат. Меня заперли, а я хотела к морю — и я отправилась к морю. Не знаю, явился ли бывший женишок в поместье потому, что мы с ним встретились, или он в любом случае собирался навестить Тристана и посмотреть на бывшую невесту… но тогда бы он приехал хотя бы к обеду! А сейчас… Сперва он видел меня голой… и даже почти щупал… а теперь увидит плохо одетой. И демоны с ним, что платья, одолженные у госпожи-секретаря, слишком скромные для здешнего общества, но у меня совсем вылетело из головы, что в кладовке, где меня разместили, нет ванной! А у меня соль на коже и в волосах! Сбежать от жениха, чтоб вернуться через пятнадцать лет… и увидеть в его глазах: «Какое счастье, что она от меня тогда сбежала! Как же мне, оказывается, повезло!»

Да уж, степень глупости головы обратно пропорциональны важности мыслей, которые из нее вылетают. Вот какая я молодец в формулировках, не зря математику учила! А с мытьем-то что делать? Сейчас в чужую ванную не влезешь — слуги и хозяева снуют по коридорам, да и ванные наверняка заняты! Как мне переодеться — ткань же пятнами пойдет! Я в отчаянии оттянула блузу на груди — белая легкая ткань и впрямь красовалась разводами присохшей соли.

Дверь распахнулась и внутрь не вошла, а скорее ввалилась Тита. Усмехнулась в ответ на влюбленно-восторженный взгляд, которым я уставилась на ее перекошенную фигуру… и предостерегающе буркнула:

— Я сейчас что-нибудь уроню!

Я кинулась к ней, принимая из рук сразу два кувшина — с горячей и холодной водой.

— Вот теперь верю, что вы и правда горничной работаете. — хмыкнула она, водружая на облезлый коврик зажатый подмышкой таз. — Настоящая леди не пошевелилась бы… то есть, я хотела сказать… я вовсе не думаю, что вы не настоящая!

— Я переученная леди. — буркнула я.

— Все-таки не совсем. — усмехнулась она, глядя как я, нисколько ее не стесняясь, стаскиваю блузу и выхожу из упавшей к ногам юбки. — Какое платье готовить? — спросила она, направляясь к раскрытому саквояжу.

— Синее утреннее. — ступая в таз, бросила я. — И с чего вдруг такое внимание?

— Входит в мои обязанности. — проворчала она, придирчиво проверяя пуговички у ворота и кружево на манжетах платья.

Я в ответ лишь громко и скептически хмыкнула. Горничные хорошего дома и впрямь помогают дамам, приехавшим без камеристки. Раньше помогали. В наши дни платья застегиваются спереди, а прически делают в салонах и восстанавливают парой взмахов артефактной щетки. Кстати, насчет щетки…

— Баночку с бальзамом и расческу из кармашка подай, пожалуйста…

Тита оглядела массивный флакон и принялась с интересом наблюдать как я наношу почти прозрачный крем на волосы. Теперь один взмах щеткой — и волосы легли изящной волной.

— Ого! — выдохнула Тита. — Но это же так дорого!

Я с удивлением поглядела на нее, на баночку…

— Да не сказала бы…

— Значит, в столице дешевле. — сделала вывод она. — А у нас лавка с такими бальзамами только в позапрошлом году появилась, один столичный открыл. Муж нашей Фло его ненавидит, говорит, разоряется из-за этого приезжего.

Муженек Фло и впрямь держал лавчонку с травяными сборами для умывания и мытья волос. Если у него тот же ассортимент, что и пятнадцать лет назад, удивительно, что он до сих пор не разорился.

— Что мужу Фло мешает съездить и договориться о поставках? — я наскоро обмылась над тазом и взялась за ноги. Напрасно я все-таки босиком бегала — это в детстве хорошо было, а сейчас пора бы уже солидность приобрести.

— Честной южной женщине и травок довольно, а до столичных распутниц ему и дела нет. — с преувеличенной важностью явно процитировала Тита, и хихикнула.

— Значит, и до их денег тоже. — согласилась я, принимая у нее полотенце. — Вот и нечего тут… ненавидеть. Живи себе, да радуйся.

Она снова хмыкнула, похоже, не очень и вслушиваясь, что я там ворчу.

— Об этом я и хотела поговорить. — она рассеяно пропустила мои чулки сквозь пальцы.

— О ненависти? Или о радости жизни? — я забрала чулки.

— О столичных деньгах. Эти столичные лорды, к которым ты… вы… Фло звали… им же, небось, не только кухарки нужны?

Теперь по крайней мере понятно, с чего ко мне такое внимание.

— Вы не думайте! — она заторопилась. — Рекомендации мне дадут, хозяйка… леди Марита терпеть не может отпускать слуг, но тут Костас поможет, он хоть и зануда, но справедливый… Я в горничных уже третий год, все что надо — умею. А ежели в столицах надо, чего у нас нет, так выучусь, я приметливая!

— Для начала научись в дверь стучаться. — проворчала я.

— За дверью леди не может происходить ничего такого, что ей следовало бы скрывать, стучаться — значит, намекать на неподобающее. — заучено отбарабанила Тита.

Узнаю школу старины Костаса!

— Еще как может! — ухмыльнулась я. — Например то, на чем эта леди собралась заработать пару тысяч золотых.

Физиономия у Титы вытянулась — похоже, о том, что тайны леди могут быть вовсе и не любовными, она никогда не задумывалась. Ох уж этот традиционный юг, как же я от него отвыкла!

— Хозяева должны быть уверены, что прислуга знать не знает об их маленьких коммерческих секретах. — строго сказала я.

— Быть уверены? — эхом откликнулась Тита, помогая мне уложить косу на затылке.

Неглупая девочка, на лету схватывает. Я улыбнулась.

— Ты мне лучше расскажи, когда это мой братец барышне Тутс предложение сделал? Он в столицу ездил, или Тутсы сюда приезжали? Или у них и вовсе… ухаживания по переписке?

Тита поглядела на меня с подчеркнутым сожалением — как смотрят на ребенка с его маленькими детскими хитростями — и ровным голосом отчеканила: