и он почти скрывал заплаканные глаза и наверняка красный от слез нос. Наталья уже не плакала, набрала в чайник воду и поставила его на плиту.

— Вот через пять минут чай заварится, а у меня есть вкусное кизиловое варенье, хочешь?

Андрей, как ему казалось, понимал душевное состояние Натальи, как понимал и то, что одним чаем, пусть даже с кизиловым вареньем, здесь никак не обойтись, и это его раззадоривало.

— А у тебя ничего покрепче нет?

— Есть, — ответила Наталья, достала с полки початую бутылку водки и поставила на стол, — вот насчет закуски я не знаю, по-моему, ничего нет, разве что хлеб.

— Пойдет и хлеб, а соль есть?

— Ну да, соль на столе.

Наталья поставила две рюмки. Андрей тут же наполнил их до краев.

— Пей до дна, иначе не попустит.

Выпили залпом, без тоста и не чокаясь.

С непривычки у Натальи перехватило дыхание, на глазах опять заблестели слезы, но уже по другим причинам. Андрей отломил корочку хлеба, посолил ее и протянул Наталье. Она взяла, откусила кусочек и почти не жуя проглотила. Странно, но спазм отпустил, по телу разлилось приятное тепло, а спустя несколько минут ушло нервное напряжение.

Андрей развлекал ее, рассказывал какие-то забавные истории и анекдоты. Наталья чувствовала, как понемногу хмелеет, и это забавляло ее, а когда Андрей предложил: «Давай еще по одной!», решительно ответила: «Давай!». Выпили. Почему-то эффект от второй рюмки был противоположный, нахлынули свежие воспоминания, на глаза навернулись слезы, и она их уже не сдерживала. Андрей пересел поближе и обнял рукой за плечи и легонько прижал к себе так, что ее голова оказалась на его груди. Запах мужского тела подействовал успокаивающе, возникло чувство защищенности и покоя. Наталья вдыхала давно забытый запах и то ли от него, то ли от выпитого слегка кружилась голова. Андрей осторожно положил вторую руку ей на грудь, нежно сжал и тут же отпустил. Волна забытого желания прокатилась по телу Натальи, Андрей взял ее лицо в руки и поцеловал долгим жарким поцелуем. Наталья обвила его шею руками и крепко прижалась. Они торопливо раздели друг друга…

Изнеможённые, они лежали молча, глядя в потолок. Андрей получил то, что хотел, и тяжело дыша довольно улыбался, Наталья оказалась темпераментной женщиной. И все было хорошо и шло как надо, если бы только в страстном порыве Наталья несколько раз назвала его Степой, а ведь он еще несколько минут назад самодовольно считал себя ее мужчиной, но оказалось, что это не так и похоже Наталья влюблена в своего будущего зятя.

Первой прервала молчание Наталья.

— Андрей, тебе пора уходить. — сказала она и после паузы добавила, — я тебя не люблю, а то, что произошло, ничего не значит, это по пьянке, забудь, больше не повторится, и еще, мне кажется, я тебя назвала другим именем, да?

Андрей молчал.

— Значит, да. — горестно произнесла Наталья, а затем резко привстала с кровати и, глядя в лицо Андрею, взволнованно прошептала:

— Я тебя очень прошу, я тебя заклинаю, никому не говори, это же моя дочь, это ее жизнь, я все для тебя сделаю, только молчи. Они не знают и не должны узнать.

— Да ты что! Я никому ничего не скажу, потому что ничего не было и ничего я не слышал, и ничего ты для меня не должна делать, и дай бог тебе разобраться со всем этим. Степан мой друг и Галя не чужая, она же для меня, как сестра.

Андрей встал, оделся, поцеловал Наталью в щеку и ушел. После его ухода Наталья долго лежала на спине и старалась ни о чем не думать. Какое-то время ей это удавалась, затем перед внутренним взором всплыл образ Степана. Он, не мигая с немым укором смотрел на Наталью и этот взгляд причинял острую боль. Чтобы избавиться от видения Наталья перевернулась на живот и уткнувшись лицом в подушку и громко зарыдала, причитая: «Степа, дорогой мой, любимый, что я наделала, я предала, я никогда себе этого не прощу, а вы живите счастливо, любите друг друга, а со мной уже все, я никому не нужна. И зачем только ты мне встретился, ведь жила без любви и все было нормально, а как теперь? Как смотреть в глаза дочери? Как смотреть тебе в глаза? Отчаянно сознавать, что и я тебе небезразлична. Ведь я это сердцем вижу и дай бог, чтобы я ошиблась, иначе это невыносимо. Как мне дальше со всем этим жить, как встречаться с тобой, смотреть в твои глаза, разговаривать с тобой и постоянно следить чтобы ты не догадался что у меня на сердце? Смогу ли я? Хватит ли сил?» Она посмотрела в угол комнаты, где давно висела оставшаяся после смерти матери икона Богородицы. Ну висела и висела, при каждой уборке Наталья осторожно смахивала с нее пыль, вот и все.

В их семье не принято было молиться, хоть и все были крещеные, но нательных крестиков никто не носил, да и в церковь ходили раз в год, на Пасху, святили куличи и крашенки. Когда Галя была маленькая, Наталья брала ее с собой, это было для нее необычно и интересно, а когда подросла, интерес пропал. Сейчас ей очень захотелось посмотреть на икону. Она повернула настольную лампу и перед ней появилось чудесное лицо. Казалось, Богородица смотрела прямо в глаза Натальи и ее всеведущий взгляд проникал в самое сердце. Из глаз Натальи вновь полились слезы, она их не пыталась бороться с ними. Само собой получилось, что Наталья опустилась на колени перед образом, сложила на груди ладони рук и сквозь слезы стала рассказывать Богородице о своем горе.

Только под утро Наталья заснула тяжелым сном. Спала недолго, нужно было идти на работу, на постылую, но и спасительную работу.

Вечером пришли Галя и Степан с вестями, что заявление у них приняли и назначили через месяц бракосочетание, а сейчас они пришли, чтобы взять какую-нибудь посуду, потому что в новом доме пока ничего, кроме чайника, нет. Галя просто светилась от счастья. Она обнимала Наталью, целовала ее в щеки, летала по дому и при всем этом не спускала влюбленных глаз со Степана. На прощанье прижалась к Наталье и, глядя ей