И еще она помнит, что ни разу не спросила Ледникова, что случилось, куда они направляются и почему. Просто молча шла следом. И так и не спросила до сих пор, словно боялась чего-то.

Наверное, она задремала, потому что стук в дверь выдрал ее из какого-то сумрачного небытия.

В дверях стоял Ледников и с тревогой смотрел на нее. Взгляд его остановился на неработающем телевизоре.

– А я, кажется, заснула, – поправляя волосы, с вымученной улыбкой быстро проговорила Женя.

Ледников молча кивнул. Потом он крепко взял ее обеими руками за плечи и тихо сказал:

– Женя! Дело в том, что Всеволод Андреевич…

– Что с ним?

– Он умер.

Следственная практика показывает, что чем умнее и образованнее человек, тем проще «расколоть» его.

– Поехали к Арендту, – торопил Немец. – У него какие-то новости есть. Ты, кстати, чего такой кислый? Случилось чего?

– А тебе все мало? – огрызнулся Ледников. – Хочется добавить?

– Да нет уж, довольно, – покачал головой Немец. – Какая судьба! Он даже не узнал, что швейцарцы отказали американцам и решили экстрадировать его в Россию… Не дожил несколько часов.

Ледников ничего не сказал, ибо говорить было просто нечего. В конце концов, они даже не знали, обрадовало бы это известие Абрамова или нет.

– Как Женя? – уже в машине спросил Немец.

– Попробуй себе представить. Если она уверена, что это из-за нее погибли отец и ближайшая подруга.

– Ну, я думаю, это не совсем так. Тут все было гораздо сложнее.

– Наверное, но… Человек благородный во всем винит себя.

– Это хорошо, – рассеянно сказал Немец. – С благородными людьми приятно иметь дело – знаешь, чего они не могут себе позволить. Кстати, наш друг Гриб просто убит горем.

– Что так?

– Что! Вся его блестяще задуманная операция теперь никому не нужна.

«И Женя теперь тоже никому не нужна, подумал Ледников. Никому…»

Они уже подъезжали к конторе Арендта, когда Немец вдруг задумчиво сообщил:

– Слушай, а ведь нас, кажется пасут… Вот тот белый фургон с рекламой пиццы, я его уже не первый раз засекаю.

– Кому мы теперь нужны? – отмахнулся Ледников. – Игра сыграна, трупы убраны, гости разъезжаются с дачи…

Но потом все же обернулся. За ними и впрямь тащился белый фургон.

– Сыграна, говоришь, – прищурился Немец. – А может быть, мы просто не в курсе, что стоит на кону? И еще не все карты вскрыты?

Он был, конечно, прав.

Мэтр Арендт выглядел озабоченным и, пожалуй, озадаченным. Швейцарские власти, по его словам, так засекретили любую информацию, касающуюся смерти Абрамова, что и ему не удалось узнать что-либо наверняка…

– Швейцарцев можно понять, – не удивился Немец и деловито обрисовал ситуацию:

– Смерть Абрамова в швейцарском узилище – для них это худший вариант. Из всех. Теперь вся вина ложится на них. Немудрено, что они боятся даже слово сказать. Так что сейчас начнутся информационные битвы. И у американцев тут явное преимущество. У них куда больше шансов выглядеть незапятнанными и непричастными.

– Вы, Юрий, вероятно, имеете в виду тех российских депутатов, которые предлагали физически уничтожить господина Абрамова? – спросил Арендт.

– Именно их… Эти бойцы, конечно, внесли свою лепту. Просто логика на стороне американцев. Согласитесь, им смерть Абрамова была ни к чему. Она сломала им всю игру. Конечно, при известной ловкости мысли на труп можно списать многое. Практически все. Он же уже возражать не будет. Припишут ему что угодно – иди, друг милый, опровергай. Но все равно живой он был им куда нужнее.

Аренд засопел.

– Дорогой метр. Результаты вскрытия известны? – обратился Ледников к Аренду, чтобы переменить направление разговора.

Мэтр отвечать не спешил. Наконец сказал:

– Остановка сердца. А причина? Потребуется еще несколько экспертиз, это займет несколько дней. Но…

– Что? – насторожился Ледников. Было понятно, что Арендт подошел к самому важному.

– Дело в том, что остановка сердца стала следствием сильнейшего анафилактического шока.

– Анафилактического шока? – переспросил Ледников.

– А что это за штука такая? – решил уточнить Немец.

– Аллергическая реакция.

– Он что-то съел?

– Нет, – покачал головой Арендт. – Причиной шока стало лекарство…

– Которое ему прописал тюремный врач? – быстро спросил Ледников.

Аренд опять покачал головой.

– Нет. Господин Абрамов попросил это лекарство сам. Он сказал, что принимает его много лет и оно ему всегда помогает. На самом деле, принимать его господину Абрамову было категорически противопоказано. Особенно в его состоянии. Но он сам попросил…

Арендт посмотрел на Ледникова и Немца неморгающими глазами, давая им время самим сделать соответствующие выводы.

– Самоубийство, – не колебался Немец.

– Или несчастный случай, – не стал торопиться с выводами Ледников.

Арендт согласно прикрыл глаза.

– То есть просто убийство мы теперь исключаем? – решил уточнить Немец.

– Раз он попросил лекарство сам, то… – Ледников потер лоб.

– И что теперь? – не унимался Немец.

– Теперь швейцарцы будут устанавливать, знал ли Абрамов, что ему нельзя принимать это лекарство. Предупреждали ли его об этом врачи в Москве? Долгая история.

Арендт опять согласно кивнул.

– Вопрос: что им выгоднее? – спросил Немец и сам поспешил с ответом: – Совершенно очевидно, что несчастный случай. Самоубийство вызывает массу неприятных вопросов.

– Тем более, что есть даже статья – доведение до самоубийства, – напомнил Ледников.

Аренд демонстративно прокашлялся, требуя внимания:

– Есть еще один момент. Сегодня адвокаты господина Абрамова должны передать его дочери конверт с посланием лично для нее. Возможно, там хранится разгадка…

Немец повернулся к Ледникову и развел руками:

– Все возвращается на круги своя. Опять ваш выход, сударь!

– Ну что, прямо к ней? – открыв дверь машины, бодро спросил Немец.

Ледников, не зная, что ответить, бесцельно посмотрел по сторонам. Во время последнего разговора, когда он сообщил Жене о смерти отца, она выглядела совершенно подавленной. Выведывать у нее, что написал в предсмертной записке отец, честно говоря, не хотелось. Немец, конечно, прав, тянуть нечего. Но он уже отдавал себе отчет, что его отношение к Жене теперь не укладывается в рамки простого делового знакомства. И понимание этого вовсе не радовало Ледникова. Ладно, это она могла напридумывать про него какой-то фантастический любовный роман, имевший мало отношения к действительности, но ему-то зачем осложнять себе жизнь?