– Погоди! Мы что, не увидимся днем?

– Нет, нет. Вечером, за ужином. Днем я буду занята. Надо все обдумать.

Ростислав проводил взглядом Лари. Эта женщина, похоже, страннее, чем он думал.

Следующий день до самого вечера Ростик не находил себе места. Казалось бы, прекрасный солнечный день, ласковое море, но без Лари ему не по себе. Она словно исчезла – ни разу в течение дня не вышла к Ростику.

В половину шестого Ростислав поднялся на верхнюю палубу, уже привычно присел на диванчик в лаунж-зоне и ждал Лари. На столике стояли тарелки с рисунком оливы, рядом лежали столовые приборы, чуть ближе к середине стола – стакан с салфетками салатового цвета, солонка и перечница. Душевно, по-домашнему.

– Ох, Лари! – еле слышно проговорил Ростик и загадочно улыбнулся.

Лари пришла ровно в шесть.

– Привет! – сказала она, широко улыбаясь.

– Привет! – обрадовался Ростик.

Лари выглядела прекрасно. Шифоновое платьице персикового цвета едва прикрывало колени и подчеркивало женственность, подобранные наверх волосы, закрепленные шпильками с хлопковым жемчугом, придали образу сияние, а босые ножки – сексуальность.

– Сегодня мой черед выбирать меню, – Лари аккуратно поставила на столик поднос с золотистой оправой. – Быть на Крите и не испробовать критской кухни – преступление!

– Интересно, – Ростик с любопытством разглядывал закуски, которые Лари аккуратно выставляла на стол. – Выглядят необычно!

– Выглядят необычно, – повторила Лари, – но это обычные закуски любой критской таверны. Это – дакос, самая популярная закуска на острове. Высушенный ячменный хлеб слегка пропитывается водой, затем выкладывается небольшой слой измельченных томатов, немного козьего сыра и оливки, а сверху – посыпка из местных трав и, конечно же, оливковое масло. Ты влюбишься в эту закуску! – Лари улыбнулась и облизнулась. – А это – жареные улитки. Думаешь, это привет от французской кухни. А вот и нет. Улиток на Крите едят уже давно – четыре тысячи лет, между прочим. Улиток по традиции едят с помощью зубочисток, – Лари поставила на стол стаканчик с зубочистками. – Вкус странноватый, но это только первые впечатления, как и от любой местной экзотики. И, наконец, мусака – запеканка из овощей с мясом под соусом Бешамель и греческий салат. Вуаля!

– У меня слюнки текут! – не выдержал Ростик. – Можно приступать?

– Конечно!

Ростик только сейчас понял, как проголодался. С самого утра ничего толком не ел. Пару раз выпил крепкий кофе, перекусил фруктами и сыром. Но сейчас, после экскурсии по закускам критской кухни, аппетит разыгрался не на шутку.

– Как прошел день? – спросила Лари, спустя минут десять.

– О, я по тебе скучал! Долго-долго длились минуты и часы… Хотя я купался и загорал. Кстати, дельфинов видел. Они близко подплывали к яхте. Я сказал, что с удовольствием представил бы им спутницу – Лари, но она лишила меня возможности дневной встречи.

– Да ладно тебе! – улыбнулась Лари. – Ты не видел меня всего-то двадцать часов.

– Двадцать часов пятьдесят три минуты, – уточнил Ростик.

– Серьезно? – Лари рассмеялась. – Вижу, ты и вправду, скучал, раз считал минуты до встречи.

– Это точно! А если честно, – прибавил Ростик, помолчав, – я много думал.

– О чем?

– Обо всем понемногу. И о себе, и о тебе… Ты не на шутку заинтриговала в очередной раз. Ума не приложу, что я такого сказал, чтобы ты озадачилась почти на сутки.

– Вчера произошел, как модно говорить, инсайт. Благодаря тебе, – Лари загадочно улыбнулась, немного помолчала и прибавила: – Мне нужно тебе кое-что рассказать…

– Да, я помню. И очень жду!

Лари с минуту молча смотрела на Ростика, думая, с чего начать, хотя, казалось бы, целый день готовилась к очередной порции откровенностей.

– После того, как с Димой нехорошо обошлись в университете, – наконец сказала она, – я хотела уволиться. Сложно нормально работать, когда не понять, как к тебе относятся по-настоящему – то ли искренне уважают, то ли притворяются. От обиды за друга я ополчилась на весь коллектив. Хотя никто ко мне не относился так худо, как я себе нафантазировала. Но это я потом поняла, спустя время, когда страсти утихли. Не суть. Важно то, что в то время уволиться – было искренним желанием. С другой стороны, я понимала – если уволюсь, придется выбросить докторскую диссертацию в мусорную корзину. У меня же в планах выбросить в мусор многолетнюю работу не было. Слишком долго и не просто я шла к тому, чтобы стать молодым доктором наук. Шла усердно, отодвинув на второй план все, что только может отодвинуть человек. Согласись, глупо отказываться от цели, тем более, если ты в полушаге от ее достижения.

Мне тогда было двадцать девять, – Лари шмыгнула носом. – Я дала себе три года, чтобы защититься. А уже потом, подумала я, вернусь к вопросу об увольнении. Работала над диссертацией днем и ночью. Редактировала, писала статьи, монографии. Сложное занятие – наука. Уносит в другой мир, из которого вырваться уже невозможно, – Лари задумалась, потом продолжила. – Защитилась в срок. Первое время летала от счастья, потом, как, впрочем, обычно, чувство притупилось. Заканчивался учебный год. Самое время подумать о том, увольняться или оставаться в университете. К тому времени, я успокоилась, с коллегами отношения наладились и, в принципе, вполне могла работать доцентом и потихоньку писать книги. С другой стороны, мне хотелось чего-то другого. Знаешь, такое бывает, когда хочется потерять все, чтобы найти себя. Вот у меня было как раз такое настроение. Я-таки решила – увольняюсь! Но буквально за месяц до отпуска и запланированного увольнения, мне позвонил дядя. «Дорогая, выручай!» – сказал он в трубку телефона и попросил, даже умолял, принять участие в приемной комиссии. Я не могла отказать. Дядя очень помог мне с защитой диссертации. Да и в принципе, выручал меня по жизни. Как отказать? Я согласилась. Подумала – ничего страшного, если уволюсь месяцем позже.

Мы принимали экзамен в магистратуру по программе кафедры, – помолчав, продолжила Лари. – И вот, в первый же день приема передо мной и двумя коллегами, предстал молодой человек, будто актер Голливуда! Высокий брюнет с выразительными голубыми глазами и широкими скулами, легкой щетиной и густыми темными бровями, – Лари пристально посмотрела на Ростика.

Ростик слушал, не шелохнувшись. По описанию и этому недвусмысленному взгляду понял – он образ и подобие этого молодого человека. Дыхание перехватило, Ростик закрыл глаза.

– Этот молодой человек, – робко прибавила Лари, – твой прототип. Его имя Радислав.

– Вот так сюрприз! – негромко сказал Ростислав и в шутку прибавил: – Оказывается, я не только проживаю чужую жизнь, так еще и я – не я.

Лари не ответила на шутку, и продолжила историю тихим спокойным голосом.

Радислав сразу же запал в душу. Когда наши взгляды встретились, по телу пробежали мурашки. До того проницательный взгляд! Радислав будто нарочно смущал меня. Он отвечал на вопросы, его глаза блестели, а улыбка, добрая, искренняя, не сходила с лица. Очень умный, начитанный, красноречивый. Мой коллега задал ему пару вопросов. Ответ вновь поразил. Ни у кого не осталось сомнений – Радислав должен быть в рядах обучающихся университета. Не знаю, понимал ли он, что таких в вузе ждут с распростертыми объятиями.