обоих. Да, со стариком они немного не в ладах, но личные разборки подождут на фоне общего несчастья. Лишь бы он согласился помочь. Он и сам уже должен был почувствовать тот ужас, которым накрывало Город.

Ян вытянул вперед руку и в ладонь привычно лег пастуший посох. Значит боевая магия осталась у него. Выходит, при разрыве разделились их способности: ему достались посох и призрачные псы, а Яне – ключи. У Яна вызвать второй артефакт никак не получалось, как бы он не старался. А это значило, что Яна беззащитна. Она способна открывать проходы, но отбиваться в случае чего ей будет нечем. Значит к Шаману он пойдет один. А Яна пойдет искать Надю. Вряд ли девушка на нее набросится. Вот только для начала нужно как-то успокоить Яну.

Он спрятал посох, осторожно подошел и сел рядом на пол, обняв свою вторую половину за плечи. Почему-то вспомнилось, как несколько часов назад Яна обнимала его, пока он бился в конвульсиях. Несмотря на страх и боль, воспоминание было теплым и наполненным нежностью. Он сильнее сжал объятия и Яна уткнулась лицом ему в грудь, размазывая по рубашке слезы, сопли и слюни. Черт с ней, с рубашкой – можно надеть другую. А вот другой Яны нет и не будет. Значит нужно беречь эту. Беречь и защищать от всяких белобрысых идиотов.

– Нам нужно разделиться. – сказал Ян, заметив, что Яна притихла. – В смысле действовать по отдельности. Раз нас теперь двое, мы можем делать два дела разом. Я пойду за помощью к Шаману, а ты попробуй поговорить с Надей. Может она хоть тебя послушает? Это я для нее жуткое коварное чудовище.

– Я уже слышала сегодня что-то подобное. – шмыгнула носом Яна. – Как видишь, не помогло. Но я попробую. Я так понимаю, ты нашел решение?

– В теории. – не стал он врать. – На практике мне нужно подтверждение и время. Ты сможешь отвести меня к Шаману?

Яна молча кивнула.

Тьма казалась почти непроглядной. С непривычки глаза не различали ничего вокруг. Только всполохи света от кружащихся в воздухе духов то и дело разрывали черноту. Ян вытянул перед собой руку с посохом, стараясь ни на что не налететь. По бокам от демиурга почти бесшумно шагали две здоровенные черные овчарки, призванные на случай непредвиденных обстоятельств. И как старик здесь живет? С другой стороны, он ведь слеп, ему и в темноте нормально.

– Шаман! – позвал Ян. – Я знаю, ты здесь. Оле свихнулся! Он хочет утопить Город в кошмарах. Ты, вроде, говорил, что должен защищать людей от тварей, вроде нас. Кажется, сейчас самое время исполнить долг. Помоги мне спасти горожан!

– Поздно, демиург. – голос старика звучал, казалось, отовсюду. – Ты уже ничего не исправишь. Скоро живые станут завидовать мертвым, ведь за дело возьмутся всадники. А они уже совсем близко. И одним Городом они не ограничатся.

– Какие еще всадники? – прошептал Ян, не очень понимая, о чем говорит Шаман. И тут до него дошло. – Всадники Апокалипсиса? Ты что, решил устроить конец света?!

– О нет, что ты. – снова раздалось отовсюду. – Кто я такой, чтобы что-то решать? Они сами решили. По их мнению, человечество давно этого заслуживает. Оно зашло в тупик, свернуло не туда. И пора устроить нам перезагрузку, стереть с лица Земли. Но вот беда: для этого нужно единогласное решение всех четверых. А один не в меру сентиментальный жнец никак не соглашался. Пришлось принять меры.

– Так вот зачем ты подтолкнул его нарушить правила? – понял Ян. – Чтобы всадники могли избавиться от неугодного жнеца и заменить его другим?

– Увы, это так не работает. – вздохнул Шаман. – Он ведь не простой жнец. Он и есть сама Смерть. Неумолимая и милосердная. Когда-то давно, когда он перестал один справляться со своей работой, он создал свои копии. Можно сказать, разорвал себя на части, разбил на осколки и вылепил из них других жнецов. Разных, для разных целей. Последним осколком был Оле. Он получился случайно, его не должно было быть. Как будто Смерти нужен был якорь, чтобы окончательно себя не потерять, и он его неосознанно создал. Вот только подобные шутки не проходят бесследно. Он все забыл. Забыл кто он и почему отличается от остальных. И всегда считал себя просто бракованным жнецом. При этом оставаясь единственным и неповторимым Бледным Всадником. Поэтому его не убили, а лишь вернули на путь истинный. Удалили те ненужные эмоции, которые ему всегда мешали. Жалость, человеколюбие, сострадание, любовь.

– Поцелуй Зимы, – выдохнул Ян.

Он продолжал тихонько пробираться в лабиринтах логова Шамана, освещая себе путь пастушьим посохом. Судя по плотности круживших рядом духов, он был близок к цели. Не то, чтобы его шокировала правда о Тоде. Где-то в глубине души Ян давно подозревал что-то подобное. Значит вот что означала фраза «ты мне не брат и никогда им не был».

– Да, поцелуй Зимы, – усмехнулся Шаман. – Кстати, Зима приняла для него облик твоей сестры. Или кем вы теперь друг друга считаете? Даже не знаю, сможет ли он когда-нибудь снова подпустить ее к себе. Сможет ли позволить Яне к себе прикоснуться. Хотя, вряд ли это будет иметь значение. Ведь вы умрете вместе с человечеством. Боги, созданные людьми, исчезнут вместе с нами.

– Созданные людьми? – удивился Ян.

– Именно. Это мы вас создали, а не вы нас, как ты привык считать. Людям всегда хотелось познать непознанное, понять неизведанное. Так и появились боги и мифы о сотворении мира. Так что скоро твой путь закончится.

– А тебе-то что это даст? – Ян притаился у входа в комнату, в которой бесновались духи и угадывались очертания чьей-то фигуры. – Или ты решил красиво уйти в расцвете сил? Зачем тебе апокалипсис?

– Все очень просто, демиург. – в голосе Шамана звучала неподдельная грусть. – Меня обманули. Ненависть и уязвленная гордость застили мне глаза и я не заметил подвоха. Я совершил ужасную ошибку.

– Я в курсе. Но хотелось бы конкретики. Кто надоумил тебя подтолкнуть жнеца нарушить правила?

– Чума. Она клялась, что не причинит ему вреда. Что лишь избавит его от страданий и так для него будет лучше. Кто ж знал, что человеколюбие, что причиняет ему столько боли, на самом деле предохранитель от конца света? И я своими руками помог его сорвать.

Ян слышал про Чуму от Оле. Судя по всему, он ревновал к ней брата, так что не стеснялся в выражениях и красочных эпитетах. По его словам, она была чокнутой нимфоманкой, одержимой жаждой убийства. И долгое время именно Тод сдерживал ее порывы.