— Не оставлять. Поэтому к Котлу отправится Хаген. Один.

Мне удалось её удивить.

— Хаген? Один? Без твоих… подмастерьев? — последнее слово далось ей не без труда.

— Один. Без подмастерьев, — я кивнул.

— Узнаю хитроумного Хедина. — Сигрлинн взглянула на меня с шутливым подозрением. — Он опять что-то задумал. Нечто, способное перевернуть небо и землю, обратить Хаос в цветущий сад и явить миру самого Творца. Верно?

— Там, где не справятся боги, порой преуспеют люди, Си.

— С каких это пор ты стал изъясняться дурными парадоксами, друг мой? Не говоря уж о том, чтобы на них полагаться!

— Я полагаюсь не на парадоксы. Хаген всегда поражал меня своей… твёрдостью. Не той, за которой скрывается хрупкость, но твёрдостью истинной. Он не предаст, подобно Эйвилль.

— Ты думаешь… — Глаза её расширились. Поняла.

Я молча кивнул.

— Сама видишь, ни от кого другого я подобного просить не вправе. Даже от брата Ракота.

— А от меня? — Она вдруг привстала на цыпочки, обняла меня за шею, пристально взглянула прямо в глаза. — Тоже нет? Думаешь, что я бы отказалась?

— Си… — Я досадливо сморщился. — Конечно же нет. Ты бы не отказалась. И Ракот бы не отказался. Но…

— Но нами ты пожертвовать не можешь? В отличие от Ученика?

— И опять нет. Я не приношу Хагена в жертву. Больше того, уверен, он справится. И угрожать ему будет меньше, чем мне, тебе или даже Ракоту.

— Поистине, многомудро, — вздохнула она. — А я-то уж было решила, что надо всё бросить и мчаться обратно. Уже не гадать о собственной судьбе, но спасать сам Источник.

— Мчаться обратно нам с тобой нет никакого смысла, — покачал я головой.

— Так что же делать? Сидеть сиднем?!

— Ждать вестей от Хагена и Ракота. А пока…

— «Пока» что?

— Вспомнить, что творится со всеми законами.

— Хедин, Хедин, — во взгляде Сигрлинн ясно читалась тревога. — О чём ты? Какие законы? Что с ними может «твориться»? Они на то и есть законы, что с ними ничего случиться не может. Просто по определению. Взять хоть тот же Закон Равновесия…

— Закон Равновесия Законом Равновесия. А всё остальное? Законы Древних?

Она наморщила лоб.

— Законы Древних? При чём тут они? Почему именно сейчас? Хедин, мы…

— Я ничего не забыл, Си. Просто слишком долго метался по Упорядоченному, стараясь потушить один пожар в то время, как вспыхивало десять новых. Мы с Ракотом забыли, кто мы такие.

Она смотрела на меня беспомощно и с испугом — потому что начинала понимать.

— Мы решили, — продолжал я, — точнее, вообразили, будто на самом деле ничего не изменилось. Были мы Истинными Магами, имели покои в Замке Всех Древних, что на вершине Столпа Титанов, а теперь прозываемся Новыми Богами, чей дом — Обетованное. Сменилось даже не имя, название. Ничего не значащее. А обязывающее разве что к тому, чтобы как можно лучше хранить пресловутое Равновесие, поменьше вмешиваться в дела смертных, давать жить им по их «естественным законам». Сдерживать Неназываемого, давать отпор козлоногим, ну и чтобы Дальние оставались бы в узде, коль скоро мы не можем ни понять их истинные намерения, ни договориться.

— Ещё Спаситель…

— Ещё Спаситель. Но с ним мы тоже не поняли, как надо бороться. Ракот в Эвиале попытался, однако не преуспел, как я тебе рассказывал.

— Да, те двое, двое людей, влюблённые, Анэто и Мегана, причинили Ему ущерба больше, чем все ракотовы заклятия.

— Именно.

— Но ты же никогда не хотел своего культа. Храмов, служителей, поклонения…

— Не хотел и сейчас не хочу. То, что есть в Хьёрварде, стараюсь просто не замечать. Слежу, конечно, чтобы не разрослось в нечто совсем уж чудовищное, но так…

— Всё равно не понимаю. — Она прижала мраморные пальцы к вискам. — При чём тут законы Древних?

— Законы ведь работали, Си, — я невольно понизил голос. — Работали, хотя часть можно было обойти. Они были всамделишными, настоящими. А потом… их не стало. Запрет на убийство одного Истинного Мага другим. Запрет на прямое убийство Истинным Магом смертных. Запрет на творение. Помнишь?

— Такое не забывается, — поневоле сухо отозвалась Сигрлинн. — Но…

— Кто исполнял эти законы? Кто следил за ними? Что случилось бы, пожелай, скажем, Макран высказать мне в лицо всё, что он обо мне думает, а Эстери сопроводила бы это наглядной демонстрацией? Что, если бы они попытались просто убить меня? Задолго до нашего с Ракотом восстания? Скажем, до моего первого изгнания?

— Они бы не смогли… не посмели…

— Представь себе, что смогли бы и посмели. Объевшись, скажем, дурманных грибов.

Сигрлинн явно растерялась.

— Оборонила бы меня, спасла бы от неминуемой смерти какая-то неведомая сила? Или весь Закон свёлся бы просто к собранию Совета Поколения и осуждению — или изгнанию — ослушников?

— Какое… не может быть! — Она вдруг схватилась за голову.

— Что, если за этими законами стояли когда-то настоящие силы? Навроде Орлангура с Демогоргоном? Или, скажем, истинные заклятия, со временем ослабевшие и расточившиеся? Не только воля Молодых Богов, но и нечто помимо неё? Превыше её? Законы-то не зря прозывались «Законами Древних», а не, скажем, Молодых Богов!

— И всё это невесть сколько веков пребывало в…

— Не знаю, «в чём» или «как» они пребывали, Си. Но, пока я добирался сюда обратно от Кипящего Котла, мысль эта… скажем так, становилась всё неотвязнее. Мы не дали Упорядоченному новых законов. И оставили в небрежении старые.

— Не могу сказать, что старые были уж настолько хороши…

— Согласен. Но взамен скверных следовало установить «хорошие». Мы же этим пренебрегли полностью. Принявшись, как я уже сказал, метаться от пожара к пожару. Этакими «боевыми магами», только и знающими, что ругаться на закон Равновесия, не дающий нам покончить со всеми безобразиями раз и навсегда.

— И ты думаешь, что отсутствие ваших с Ракотом собственных законов — и есть корень зла?

— Нет. Слишком просто. — Я неотрывно глядел на бурлящий Урд. — Устанавливать законы — высокое право. Потому что они станут работать уже помимо тебя. Ты не сможешь броситься и перерешить раз установленное тобой, не сможешь изменить сотворённое истинным законом…

— Но те же законы Древних… их меняли, а порой и отменяли…

— И чем кончалось всё дело, Си? Не забыла?

— Но законы — это всегда те разумные, наделённые сознанием существа, что их применяют, — медленно сказала она. — Не слепые силы, сами по себе свершающие правосудие, карающие и милующие. В истинном суде есть всегда и обвинитель, и защитник. И знатоки законов, и те, кто зван выслушать всё, судя лишь по собственному здравому смыслу. И судья, тот, кто назначит приговор, но не объявит виновного виновным лишь по собственному произволу. Ты же не думаешь, что заклятия, даже самые лучшие, смогут заменить всё это?