вправляла ноги и руки, осматривала и промывала раны, и накладывала повязки. А Ивонна, ворча, прятала в шкатулку заработанные деньги.

— Шляются тут разные! — выговаривала она. — А ну, как головы нам кто раскроит за кровно заработанные? Надо бы человека посильнее, с дубиной, чтоб наводил порядок в очереди!

—И обеспечивал меня работой? — усмехнулась я. — Нужен стационар.

— Чего это такое? — удивилась Ивонна.

— Комната, где больной мог бы отлежаться некоторое время, — ответила я. — Вот этого человека, с переломом ноги, домой повезли. А его бы не тревожить хотя бы дня три…

Ивонна всплеснула руками.

— Проходимцев еще в доме привечать! — ахнула она. — Кормить их еще моей прекрасной похлебкой!

Я кивнула.

— Именно так. Вели служанкам заняться комнатой. Той, пустой. Ее еще раз надо отмыть как следует, чтоб была идеально чистая. Пусть протрут стены, двери. Туда поставим пару кроватей. Хм… Надо заказать в городе. Пусть сколотят немудреные лежанки. И будем там содержать пациентов, нуждающихся в уходе.

Ивонна снова всплеснула руками.

— Самую большую комнату отдадите голодранцам?! — ахнула она.

— Не голодранцам, а больным и нуждающимся в помощи людям, — ответила я. — Отдам, конечно.

Ивонна только покачала головой.

— Раньше-то она была полна слуг наверняка, — заметила она поучительно. — И все они бегали, суетились! «Чего изволите, барышня? Чего желает мой господин?». А теперь…

— А теперь мы не в том положении, чтоб содержать штат слуг, — ответила я. — Ну же, Ивонна! Эти люди помогают нам выжить! Разве можно нам быть такими неблагодарными? Разделить с ними кров — это меньшее, что мы можем.

Я приобняла ее за плечи, и, склонившись над ее ухом, шаля, произнесла:

— К тому же этот, со сломанной ногой, отличный каменщик. У него в подчинении несколько строителей. И если лечение пойдет успешно, он обещал починить фасад нашего дома. Его люди и оштукатурят, и покрасят. Да я ему уже задание дала, если уж быть честной. И немного денег на то, чтоб он купил светлой краски — дом ведь когда-то был выкрашен в белый цвет?

Ивонна ахнула.

— Так с этого надо было начинать! — вскричала она, подхватывая юбки. — Сию минуту бегу!

Рози, послушав нашу перепалку, задумчиво молчала.

— Ты правда будешь принимать тут больных людей? — спросила она меня, наконец.

— Правда, — ответила я мягко. — Таких, как тот мальчишка с распоротым животом, помнишь?

Рози кивнула.

— Конечно.

— Почему ты спросила?

Рози ответила не сразу. Словно раздумывала, что сказать.

— Я думаю, — неуверенно ответила она, — дом удивлен.

— Дом?

— Ну да, —подтвердила она. — Ну, не сам дом, а его хозяин.

Ох уж эта Рози

Я все время забываю, что она общается с призраками.

Само по себе это странно. Мне бы полагалось помирать от страха, не так ли? Но, однако, почему-то этот факт меня не смущает вообще. И, поговорив с девочкой на эту тему, я почти тотчас забывала о призраках. Словно весь страх вместе с информацией о них стирали из моей головы.

Волшебство, не иначе!

— Что за хозяин, Рози?

Девочка пожала плечами.

— Он не очень-то разговорчив, — ответила она. — И людям не очень доверяет. Точнее, не доверяет совсем. Он к тебе присматривается. И очень удивляется, глядя, как ты поступаешь. Но ему нравится. Он не против того, чтоб ты лечила больных. А мне велит помогать тебе. Сказал, что если я буду себя хорошо вести, то он поможет поскорее встать с этого кресла.

— Даже так! — удивилась я. — Как же он это сделает?

Рози снова пожала плечами.

— Он не ответил, как. Просто сказал, что многое в его власти.

— Мог бы помочь нам, если такой всесильный.

Рози помотала головой.

— Он сказал, что мы сами должны наметить свой путь. Каждая из нас. А он потом поможет укрепить наши начинания, если они ему понравятся.

Я усмехнулась.

— А если не понравятся?

— Тогда он предоставит каждой из нас идти выбранным путем, но самостоятельно. Без его помощи.

— Что ж, справедливо, — вздохнула я. — Надеюсь, мой путь ему ясен, и он противиться не станет. Ведь я давно выбрала. И менять ничего не буду.

Днем, покончив с приемом больных и накормив Итана, я собиралась в город, к аптекарю.

Нужно было пополнять запасы лекарств, перевязочных материалов, ниток для шитья, мазей. Аптекарь оказался отличным малым, профессионалом своего дела. Его зачахшая лавка, где время от времени кто-нибудь покупал микстуру от кашля, обрела новое дыхание. Я заказывала ему и обезболивающие пилюли, и прогревающий пластырь, и много-много такого, чего докторишка не брал никогда.

Да уж, крепкое в городе население, если горе-врач справлялся одним только алоэ…

О Синеглазке и его друге я не думала.

Ох, вру!

Старалась не думать, на самом деле.

Но мысли сами собой к ним возвращались.

Меня в тот дом больше не звали, и я мучилась в неведении, все ли хорошо с моим пациентом. Ну, и по Синеглазке скучала. Очень.

Он был самым ярким человеком в моей коротенькой жизни здесь. Не знаю, отчего меня влекло к нему.

Я постоянно прокручивала в голове его помощь мне в той операции. Его руки, испачканные в крови пациента, но действующие четко и уверенно. Его колкие замечания…

Мои плечи дрожали от сдерживаемого смеха, когда я вспоминала его доморощенного анестезиолога, шокированного происходящим, но отважно выполняющего свои функции.

Нет, мяснику однозначно повезло, что это именно герцог велел ему огреть доктора киянкой по голове. Против повеления герцога горе-целитель не мог идти. Иначе мяснику бы не поздоровилось…

Да и мне тоже.

***

В этот день я вынесла Итана на солнышко в сад.

Было ясно и тихо, весенняя сырость была изгнана почти летним теплом.

Я выкатила кресло с Рози на садовую дорожку, вернулась за Итаном. Его я все же укутала потеплее, положила в корзинку, застланную теплой шалью, и спустилась в сад.

Сегодня был редкий день, когда не было пациентов и можно было передохнуть.

Ивонна на кухне занималась обедом, помощницы наши стирали и весело болтали. Я слышала из разговоры, долетающие из окон ванной.

Мы с Рози устроились на самом солнцепеке, чтоб хотя б немного погреться и загореть.

Что там гласит местная мода о загаре?

Что это неприлично? Хм… а без загара, боюсь, вид у меня