— Позвольте узнать, славные господа, о каком времени идет речь? Видите ли, последними месяцами женские торги совершенно увяли: из-за войны его высочество не пускает в порт шаванские суда. А вот осенью и летом было вполне оживленно.

— Во времена небесного корабля? Стало быть, август или сентябрь, как раз перед Северною Вспышкой. Я не вижу трудности в том, чтобы проглядеть учетные книги за эти месяцы, ведь я веду тщательный учет любой сделки, свершенной в моих стенах.

Однако после этих слов хозяин чайной не двигался с места, а принимался скучливо разглядывать собственные пальцы. Цена составляла не агату и даже не глорию, и платилась не за ценные сведения, а лишь за проверку. Сунув в карман елену-другую, хозяин чайной посылал девицу за книгой, перелистывал страницы и с печальным видом разводил руками:

— К великой скорби, в моем заведении славный Хорам не заключал сделок.

— Тогда верни монету!

— Сожалею, но не вижу к тому причин. Я приложил усилия и сделал то, о чем вы просили. Потраченные мною силы уже не вернуть назад в тело.

Бакли знал, что леди Магда Лабелин отчаянно скупа и вытрясет из него душу за любые лишние затраты. Но только в том случае, если он потерпит неудачу. А значит, вывод прост!

Уже клонилось к закату, когда Бакли нашел нужное заведение — чайный дом Эксила. Эксил, этот наглый пузан в чалме, вытряс из Могера целых три елены и стал листать книгу, слюнявя толстые пальцы и бормоча:

— Не думаю, что выйдет толк… Господа, я помню каждого клиента, ибо дорожу ими, как пустынный путник утренней росою. И раз уж моя отточенная память сразу не сообщила нужное имя, то… Как вы изволили сказать — Хорам Паулина?

Да, он побывал здесь! Именно в чайном доме Эксила купец из Короны Хорам Паулина Роберта приобрел шаванку Низу за цену в пять эфесов.

— Недорого, — хмыкнул Бакли.

— О, совершенная правда! Пять эфесов — почти самая ничтожная цена, слыханная мною. Помню только случай, когда одну девицу купили за два золотых, — но она была кривая на один глаз и с пятном на пол-лица. Уж и ума не приложу, зачем понадобилась…

— И отчего эта Низа была так дешева?

— Боюсь, что боги осквернили ее самым мерзким недостатком женщины — строптивостью. Теперь, когда луч воспоминания озарил тот день, я ясно вижу: Низа вылила кувшин вина на голову славного покупателя.

— Хорама?!

— Нет, другого человека — известного в городе Тимерета. Славный Тимерет является знатоком и ценителем женщин, он из тех, кто определяет рыночную цену. Когда шаванка унизила его, ее стоимость упала, как слепой баран со скалы.

— А кто продал Хораму Низу?

— Ганта Гроза из Рейса, один из крупнейших поставщиков пленниц.

— Где можно найти Низу теперь?

— Очевидно, там же, где и вашего Хорама, если только он ее не придушил. И не сотрясайте воздух лишним вопросом — я не знаю, где Хорам. Не имею дел с мужчинами, что прельщаются дешевкой.

— А ганту Грозу или Тимерета?

— Пх. Каждым словом, господа, вы обнажаете свое невежество. Грозу ищите под стенами Мелоранжа, ведь он — один из первых всадников Степного Огня. А Тимерет, наверное, сидит в чайной Валериона — именно там он любит вести свои дела.

Когда покинули заведение Эксила, Дейв сказал:

— Этот тип темнит, чтобы мне в земле не лежать.

— Как все типы в этом драном городе, — огрызнулся Бакли.

Они нашли Семерку и Восьмерку, потных и злых. Бакли дал им поручение, а сам с Дейвом и Девятью отправился в чайную Валериона. На счастье, Тимерет оказался там, и даже согласился побеседовать с Могером бесплатно.

— Желаешь женщину, славный? Я помогу, женщины есть. Война в Литленде испортила рынок: шаваны заняты дракой, привоза нет, девиц мало и все низкородные. Но Тимерет бы не был Тимеретом, если б оставил голодать своих клиентов. Скажи теперь, какую хочешь, а завтра приходи снова — и я подыщу тебе точно под заказ.

— Подыщи мне купчину, — ответил Бакли. — Кряжистый, бородатый, прибыл в августе из Короны, купил небесный корабль, зовется Хорамом.

— Бедолага, — сказал Тимерет.

— Я или Хорам?

— Вы оба. Хорам — потому, что не умел управлять деньгами. Монета — как конь: если не держишь в узде, то понесет свет за очи. Вот и Хорам утратил ум в тот самый день, как обрел богатство. Захотел женщину — приобрел такую дрянь, что тошно вспомнить. Захотел прибыли — купил самый гнилой товар во всем Лаэме. От козы больше удовольствия, а от тухлой рыбы больше прибыли, чем от его покупок!

Тимерет хлопнул Бакли по плечу:

— Но я-то вижу, славный: ты — не такой, как он. Он из одного теста слеплен, а ты — из другого. Ты-то знаешь, где товар на полтинку, а где — на сотню золотых. Потому скажи без стеснения: какую женщину ты хочешь?

Бакли нажал вопросами о Хораме, и Тимерет потерял к нему интерес.

— Вот что, славный: желаешь вести дела в Лаэме — приобрети альтессу. В Короне тебя не услышат без титула, на Севере — без меча, а в Шиммери — без женщины. Пока ты один, то ты не делец, а только половина дельца. Желаешь найти себе вторую половину — я помогу от всей души. Желаешь глупые вопросы про приезжего олуха — задавай их своим приятелям-мужчинам.

— Шиммерийцы — гады! — сказал Дейв на улице.

Бакли подумал, что тоже умеет быть гадом, и дал Дейву с Девяткой поручение. Оставшись один, плотно поел, снял дорогую комнату в гостинице, затем пошел в бордель и потратил две елены леди Магды Лабелин на девицу, разительно непохожую на леди Магду Лабелин. Белокурая, тонкая, изящная гетера была до того соблазнительна, что Могер поначалу ничего не мог. Он приказал ей погасить свет и грубо по-матросски выругаться. Она сделала, он потребовал еще, и она выбранилась грязнее. Тогда он влепил ей пощечину, рявкнул: «Шлюха! Дрянная шлюха!» — и сделал свое дело.

— Разбуди через час, мерзавка.

Бакли сунул шлюхе монету Магды Лабелин и захрапел.

Командир портовой стражи знал отличный пустырь. О том был один из вопросов, заданных ему Могером, и стражник ответил, и не сплоховал: пустырь оказался такой, как надо. По западному берегу гавани тянулись рыбацкие причалы и рыбные склады, и мастерские, где вялят и солят. Дальше — ямы для тухлой рыбы, тошнотворно смердящие и осаждаемые котами. А дальше начинался пустырь, открытый морю и годный для пляжа — но кто ж доберется сюда, через всю эту вонь?

На пустыре имелось несколько скальных обломков. У одного из них, невидимые со стороны города, ожидали Могера его парни. С ними было два человека. Оба валялись среди травы-колючки, связанные по рукам и ногам, с мешками на головах.

Бакли расплылся в ухмылке:

— Молодцы, принесли пользу. Вы поколотили этих гадов?

— Еще бы, — ответил Восемь и пнул своего пленника.