— Ну же, Джейк, сосредоточься! Пыхтя от напряжения, гость буркнул:

— Я не могу сосредоточиться, глядя на тебя!

Этого уже Великая Душа стерпеть не смог. Срывает­ся грандиозный эксперимент, а этот боров, видите ли, не может глядеть на могучего Бога!

— Взять его! — приказал карлик. — Раз ты не мо­жешь сосредоточиться, закрой глаза и уйди в себя. Придется мне самому побродить по лабиринтам твоей памяти!

— Нет!!! — завопил Джейк, тщетно пытаясь отбить­ся от схвативших его Синих Монахов. — Я не позволю ковыряться в моем мозгу! Ты превратишь меня в зомби; я видел, как это делается!

— Все может быть, — философски заметил Тези­ас. — Не беда, если твой скудный разум ляжет на алтарь науки. Не тяни, закрой глаза. Я всегда добиваюсь, чего хочу.

Страх, овладевший душой Джейка, неожиданно придал ясность образу на экране. Путешествия по глу­бинам сознания не потребовалось. Все увидели высо­кого благообразного старика; приятное, отмеченное чертами аристократизма лицо его окаймляла длинная белая борода… И тогда пещеру потряс изумленно-вос­торженный крик карлика:

— Пелиас!!!

Видение тотчас померкло. Обессиленный, Джейк без чувств свалился на руки монахам.

— Это и в самом деле был Пелиас, — сказал Бра-хо. — Возможно ли такое?

— Не только возможно, но, кто знает, может быть, даже закономерно, — ответил Тезиас; глаза его блесте­ли. — Подумай: Конан и Пелиас — здесь. Джейк Мит­челл и Луиджи Фонтанелли — там. В обоих случаях один — богатырь средних лет, рубака и авантюрист, другой — умудренный годами ученый. Сие не может быть случайным совпадением! Нет, история повторяет­ся! Потрясающе!

— Теперь ты можешь вызвать в наш мир профессо­ра, используя своего старого учителя в качестве нажив­ки, — заметил Брахо.

— Я так и сделаю, причем немедленно!

— Остерегись, хозяин, — покачал головой магистр. — Мне кажется, столь могучие заклинания должны быть растянуты во времени. Ты ведь сегодня уже пытался по­тревожить пласты Истории. Молю тебя, потерпи'хотя бы до утра! Пелиас никуда не денется — он дремлет в своей башне, усыпленный братьями.

— О, черт! — маленький кулачок Великой Души по­грозил в пустоту. — Проклятые физические законы! Но ничего, когда-нибудь я обязательно изменю их! Ты прав, магистр. Не стоит искушать Судьбу: она и так ко мне слишком благосклонна. Подожду до утра…

— Хозяин, прибыли разведчики, — доложил один из монахов.

Тезиас сделал знак, и в зал вступили трое — те самые, чей птичий облик так испугал храбрых хайбо-рийских воинов.

— Итак, что вы узнали? — вопросил карлик.

— Войско противника расположилось лагерем неда­леко от немедийско-коринфской границы. Верховодят король Тараск и генерал Просперо. С наступлением утра они намерены возобновить движение на северо-восток.

— А Конан? Разве его нет с ними?! Монахи понурили очи, как будто чувствовали за собой некую вину.

— Конан не был нами обнаружен, хозяин. Его нет в лагере.

— Я этому не верю! — выбросив вперед руку, вос­кликнул Тезиас. — Он должен быть где-то рядом! Я чувствую, как он приближается!

— И мне знакомо это чувство, — сказал Брахо. — Он, несомненно, хочет остаться незамеченным. Я ощу­щаю присутствие магии…

— Жалкий, пустоголовый варвар! Кто может ук­рыться от взора Великой Души?! Ладно, если только он среди этого войска, я покажу ему, как жестоко он за­блуждается! О, он запомнит завтрашний день на всю оставшуюся жизнь! Все, Брахо, мне надоело прятаться за спинами Синих Монахов! Завтра я лично пощекочу нервишки у всей честной компании! , И, от души рассмеявшись, Тезиас отправился в свои апартаменты.

Армия Конана уже два часа шла по пределам Корин-фии. Пограничные посты не стали связываться с этакой армадой, ведомой к тому же знаменитым королем Кона­ном, и, недолго думая, пропустили ее. Впереди рассти­лались цветущие равнинные луга. Где-то там, вдали, едва заметны были припорошенные дымкой вершины.

Конан не раз ходил этими дорогами. Коринфия была точно насыщена магией; колдуны всех мастей так и липли к этой благодатной земле. Но здесь не было того порядка и той правильной централизации, что ца­рила в мрачной Стигии. Коринфские чародеи, гордя­щиеся своим происхождением от таинственных вол­шебников ахеронской расы, всегда были себе на уме. Некоторые, правда, поклонялись, как и положено чер­ному магу, змееголовому Богу Сету, Князю Тьмы, дру­гие возносили Черную Ипостась обезьяноподобного Ханумана, третьи молились безвестным идолам, чет­вертые же, составлявшие большинство, почитали бога­ми себя и чаяли ни много ни мало овладеть всем миром. Здесь, в мрачных скальных замках, рождались зловещие человеконенавистнические замыслы, отсюда предназначено было шагать темным воинствам погряз­ших в грехе чернокнижников…

Да, он, Конан, славно поработал мечом в здешних пределах! Многие маги пали от его руки. А ведь те были вовсе не последними представителями своего черного ремесла. Совартус, Нэг Ужасный и прочие были кол­дунами высшего разряда, но он все-таки сумел сокру­шить их.

Конан сознавал, что нынешний его противник го­раздо опаснее «обычных» волшебников. Киммериец размышлял об этом всю ночь, ибо ожидание внезапно­го нападения Великой Души не позволило ему со­мкнуть глаз. Но, кроме зловещих людей-птиц вечером, больше никто не осмеливался потревожить покой Ко-нанова войска,

Конан думал о своем враге, и всегдашняя уверен­ность в победе нередко уступала место безысходному отчаянию. А отчаяние это было вызвано непонимани­ем. Вся жизнь киммерийца прошла в беспрестанных схватках с порождениями Зла, он, кажется, встречался со всеми тварями, ползающими во Мраке Вечной Ночи, взор его опускался в самые источники черного могущества их хозяев. Волшебники и чудовища не страшили Конана так, как те холодные бездны, откуда черпал свою силу проклятый карлик. Ибо маги и чуди­ща были потомками таких же, как они, магов и чудищ прошлого. Да, за каждым из них стояли тысячелетия великого зла, когда невинная кровь лилась в изобилии, а на алтарях пели гимны жестоким богам… Но это зло, как справедливо заметил как-то мудрый Пелиас, было злом земным, своим, что ли. Оно, это зло, было плоть от плоти земного мира, и Конан знал; Добро земное не­изменно побеждает земное же Зло. Силы же, стоящие за Тезиасом, были всецело чужды земному миру. Конан чувствовал это, чувствовал, как студеные щупальца не­живого, нечеловеческого разума тянутся к его миру через все деяния Великой Души, и их ледяное прикос­новение было одинаково враждебно как для Добра, так и для Зла Земли. Вот почему он, Воин Света, и принцесса Тхутмертари, служительница Вечной Ночи, ока­зались в одной упряжке: не роковое стечение обстоя­тельств, а закономерная вражда Родного и Чуждого свела их в борьбе против карлика. А Тезиас — Тезиас не черпал силу из бездн Мрака, подобно Тхутмертари и другим чернокнижникам. Нет, она, его сила, лилась из иных пределов, из покинутых Жизнью межзвездных глубин, с затерянных во Вселенной древних планет, обитатели которых никогда не были людьми… Сила эта таилась не тысячи, а, возможно, многие миллионы лет, и теперь, управляемая холодным гением Великой Души, изливалась на его родную планету. ^ Почему Тезиас поселился именно здесь? Конан не знал ответа на этот и многие другие вопросы. Ни ему, ни даже Тхутмертари не дано было объяснить загадку воскрешения Великой Души: было в этом что-то пу­гающе-чуждое, как и во всем, что связано с именем карлика. Какая-то неземная магия, вернувшая к жизни это существо — но зачем?! Откуда взялись эти жуткие синие колдуны, слуги карлика, каждый из которых был, по всему видать, сильнее любого из хайборийских чародеев? Недаром главарь их, Брахо, осмелился сой­тись в поединке с самим Кромом Киммерийским…