Другие люди, пережившие горе, также обнаружили, что этот путь подходит им, чтобы преодолеть утрату, как это показано в рассказе Альберта.

«Я обрел смысл жизни и еще один шанс»

«Мы с отцом были очень близки. Нас разделяло более полутора тысяч километров, и мы почти каждый день разговаривали по телефону. Мы все время строили планы, как поедем в то или иное место. Но разговорами все и заканчивалось, потому что я не мог взять отпуск, мне надо было работать. Я думал, у меня еще много времени, поэтому я все откладывал и откладывал воплощение наших планов.

Внезапно мой отец тяжело заболел, его подключили к аппаратам жизнеобеспечения. Врачи объявили, что его мозг умер, но я в это не верил, потому что всякий раз, когда я шептал что-то ему на ухо, его жизненные показатели улучшались. Я делал это каждый день, пока медсестры не убрали мониторы. Прошли месяцы, прежде чем папа умер, а я почти неотлучно дежурил у его постели. За это время я понял, что все в офисе прекрасно справляются и без меня. Я жалел, что не взял отпуск, чтобы побыть с отцом, как мы планировали.

Смерть отца пробила в моей жизни огромную брешь, и я впал в глубокую депрессию. Я оплакивал и его, и те хорошие времена, которые я упустил. Я продолжал жить только благодаря поддержке жены, но не более чем дотягивал кое-как от одного дня до другого. Ничто не интересовало меня по-настоящему. Потом, почти через три года после смерти отца, у меня родился внук, и вышло так, что брешь в моей жизни затянулась. Я обрел смысл жизни и еще один шанс. Теперь я не просто строю планы, я провожу с малышом как можно больше времени.

Я столько дел не завершил с отцом, что порой на меня накатывает волна горя, но эти приступы случаются все реже и реже».

Могут ли те, кто потерял близких, оставить горе в прошлом?

В нашей сфере часто ведутся споры: возможно ли оставить горе в прошлом? Мозг человека настолько сложен, что никто не в состоянии пролить свет на все переживания утраты, которые хранятся в его глубине. Все мы, наверное, несем в себе боль.

Кроме того, потери бывают настолько трагическими, иногда невообразимо, чтобы в течение одной жизни можно было полностью преодолеть их последствия. Наша подруга Кэрол Пул, чей сын умер от рака, хочет поделиться следующим отрывком из книги, над которой она сейчас работает, — «Благословения для всех».

«Солдаты не возвращаются с войны, просто оставляют ее позади»

Мой муж работал за рубежом, поэтому Джон, наш единственный ребенок, все время был со мной. Мы с Джоном были невероятно близки, и я поняла, что смерть человека, с которым вы связаны настолько тесно, вызывает посттравматическое стрессовое расстройство. Солдаты не возвращаются с войны, просто оставляют ее позади. Я побывала в битве, я сражалась на своей личной войне, и, хотя временами боевые шрамы все еще болят, насколько это возможно, раны затягиваются».

У некоторых скорбящих горе постепенно проходит. Своей историей делится Луэнн Волкнер, художница из Мичигана.

«Из трагедии родился триумф»

Когда наш первенец Нэйтан умер через полтора дня после рождения, я была в шоке, в состоянии глубокого, отупляющего горя. И по сей день, почти двадцать пять лет спустя, мне до сих пор трудно возвращаться к этим мыслям и прикасаться к тому, что в то время было невыразимой болью. Трудно вспоминать то горе, но не способ, который помог мне его преодолеть.

Нам с мужем дал хороший совет врач в отделении неонатологии. Он сказал нам, что в смерти Нэйтана нам не следует винить себя или друг друга. По его словам, из-за кончины ребенка распадается множество браков. Мы решили разговаривать друг с другом и не допустить, чтобы этот опыт разрушил нас. Если мы сможем это преодолеть, мы справимся с любыми жизненными испытаниями.

Мы то горевали вместе, поддерживая друг друга, то поодиночке прятались в углу, чтобы поплакать в тишине. Горе, оно такое, иногда им нужно делиться, а иногда требуется побыть одному. Казалось, время остановилось. Я не думала, не могла думать о будущем; моя боль привязывала меня к реальности каждого конкретного дня. Порой горе становилось всепоглощающим огнем, который вот-вот испепелит мою душу; в другие же дни оно было льдом, который парализовал меня так, что начинали неметь руки и ноги.

Весна постепенно сменилась летом, и с течением времени я начала понимать. Осознание пришло ко мне не в мгновение ока. Нет, во мне медленно, мягко проявлялось понимание, понимание Божьей любви. Я ни о чем так не мечтала, как просто быть матерью, однако моего сына у меня отняли. До того момента Бог в моей жизни был всего лишь абстрактным понятием. Но, когда умер мой сын, Господь стал Отцом Небесным, который на своем опыте познал мою боль. Я не отказывалась от своего сына, но Бог охотно отдал своего. В своем невыразимом горе я увидела Небесного Отца, отдавшего своего Сына в жертву ради этого мира. В своей боли я увидела боль Господа, а в боли Господа я увидела и почувствовала любовь и милосердие, которые позволили мне это пережить.

Из трагедии родился триумф. То, что было невыносимым, стало терпимым, когда я свыклась со своей потерей. Горе — это процесс, который нужно преодолеть, как шторм, но после шторма в душе наступает покой, Господь утешает нас, если мы осмеливаемся впустить Его. Сегодня я больше не горюю о Нэйтане, только думаю о нем с любовью».

«Как оставить горе в прошлом» — рассказ Дайан

Я знаю многих людей, которые уже не испытывают горя и боли по поводу смерти близких. Много лет назад я и представить не могла, что окажусь когда-то в их числе, но сегодня я уже не горюю по родителям, по убитой подруге, по другим близким, которых я любила и потеряла. Мне все еще грустно, когда я думаю о самоубийстве невестки, и я оплакиваю недавние утраты.

В результате моих потерь и долгих лет работы с другими скорбящими я пришла к убеждению, что утешение зависит от ряда обстоятельств. Во-первых, потеря была не слишком травматичной или насильственной и скорбящие могут перестать о ней думать. Во-вторых, те, кто преодолел горе, считали его слишком тяжкой ношей, поэтому они приложили усилия, набрались смелости и использовали все возможные ресурсы, чтобы с этим горем справиться. И наконец, те, кому удалось преодолеть горе, отличались безграничной верой, которая позволяла им поддерживать духовную связь с умершими, а также с чем-то намного более значимым, чем то, что есть на земле.

Когда мы говорим, что оставляем скорбь о любимом человеке в прошлом, мы не имеем в виду, что печаль о той же утрате не постигнет нас вновь. Это также не значит, что мы свыклись со всеми потерями или не оплакиваем недавние смерти. Это означает, что после долгого путешествия по долине скорби и по мосту горя мы можем теперь думать о любимом человеке с улыбкой.

Горе бывает только одного размера — необъятное. Если мы задвинем его в дальний угол, подальше от дневного света, оно останется таким навсегда. С другой стороны, если мы будем его чувствовать, говорить о нем и делиться им с окружающими, вполне вероятно, что оно станет блеклым, износится или просто больше не будет нам по размеру. Когда горе выполнит свою задачу, мы сможем распознать те дары, которые появились в нашей жизни благодаря ему.