Нерис тоже остановилась, морща лоб и с сомнением поглядывая на тропинку.

– Синяя трава и дорога, проложенная тахами… – промолвила она в раздумье. – И камни… Подходящее место для маргара, клянусь Предвечным! В такой траве он любит подкрадываться к жертвам…

– Опасная тварь? – полюбопытствовал Дарт.

– А ты не знаешь? – Женщина с внезапным подозрением уставилась на него. – Никогда не слышал о маргарах?

Неопределенно пожав плечами, он предложил:

– Идем! Это дерево туи, о котором ты говорила, священное, так же, как Цветок, верно? Звери не тронули нас у Цветка, не тронут и рядом с деревом. Или я не прав?

– Не прав, – подтвердила Нерис. – Запах и блеск Цветка отпугивают животных, а туи ничем особенным не пахнет. По виду – обычное дерево, только с багряными листьями. С длинными и узкими, как твой нож, – она показала на шпагу.

– Но не такими острыми, – Дарт улыбнулся и положил ладонь на рукоять. – Чего ты боишься, моя блистательная госпожа? В траве – маргар и с тобой – маргар… Как-нибудь поладим!

Прилетел, трепеща крылышками, Брокат, свистнул, что поиски успешны, и это решило дело. Они двинулись вперед: Нерис – чутко прислушиваясь, Дарт – баюкая на плече мешок и размышляя, сшит ли он из целой маргаровой шкуры или из половины. В последнем случае шансы отбиться были невелики, и он, ощупывая шпагу, с горечью думал о своем разряженном дисперсоре. Правда, сам мешок служил свидетельством того, что маргаров все же убивали – надо полагать, копьем и топором, без лучевого оружия. А может быть, они попадались в ловушки?

Синяя трава раздалась, тропинка вывела их к необозримому лугу, покрытому сочными невысокими стеблями – они трескались под ногой и исходили густым беловатым соком. Вдали паслись какие-то животные – возможно, тахи; вытащив визор, Дарт разглядел крохотные головки микроцефалов на тонких шеях и плотные, обросшие длинной шерстью туловища. Ноги скрывала трава, но ему показалось, что их не четыре, не шесть, а только две. Огромные птицы? Возможно… Но без клюва – пасть, будто у жвачных, и из нее свисают пучки стеблей.

Нерис, облегченно вздохнув и не обращая на этих тварей внимания, ринулась за Брокатом к дереву, что росло шагах в пятидесяти, рядом с грудой разноцветных камешков и раковин. Было оно невысоким, покрытым гладкой охряной корой; на высоте поднятой руки ствол делился на шесть или семь ветвей, что расходились шатром, почти незаметные за водопадом листьев – узких, длиною в руку, свисавших вниз и багрово-красных, словно оставшиеся позади скалы. На фоне голубоватой растительности и синего ясного неба дерево туи выделялось будто рубин в мозаике из бирюзы.

Встав перед ним, Нерис сорвала ракушку с джелфейра, бросила на груду камней, потом прижала к стволу ладони, вытянулась и замерла. Щеки ее постепенно начали бледнеть, зрачки остановились, и звездочка раята на правом виске потускнела, сменив серебристый оттенок на свинцово-серый. Такой, загадочно-непостижимой, она уже являлась Дарту – в пещере на острове волосатых, в трансе вещего сна, который посулил ему битвы, раны и избавление от них… Но что ей виделось сейчас? Морское побережье? Лиловые Долины? Неведомый Нарата, хранитель зерен бхо?

Дарт опустил мешок, приблизился и, подражая Нерис, протянул к стволу раскрытые ладони – ствол был довольно толстым для невысокого дерева, и тут хватало места для них двоих. Ему показалось, что он чувствует сопротивление, будто между пальцами и светло-коричневой корой сгущается что-то упругое, невидимое для глаз, но вполне ощутимое и реальное. Естественный энергетический экран? Защита от невежд и дураков? Напоминание – будь осторожен?

Барьер, однако, был преодолим. Он глубоко втянул воздух, проклял свое любопытство и прикоснулся к стволу.

Текли мгновения, но ничего, казалось бы, не изменилось. Солнце по-прежнему грело его обнаженные плечи и спину, гулявший над равниной ветерок путался в волосах и шелестел листвой, а где-то вверху носился и пищал неугомонный Брокат: «Нашелл!.. нашелл!..» Потом веки Дарта отяжелели, ветер стих, и солнечный свет сделался не резким и пронзительным, а по-весеннему мягким. Теперь он был не обнажен по пояс, а одет: старая куртка зеленоватой шерсти, такие же штаны, потертые ботфорты и берет с неким подобием облезлого пера; к ним – шпага в ножнах и кожаная портупея. Что-то покачивалось и поскрипывало под ягодицами, и он вдруг осознал, что находится в седле, и конь его, неторопливо ступая, шествует к воротам гостиницы. Старый конь, мерин желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками, единственное четвероногое достояние их обедневшего семейства… Конь, шпага, пятнадцать экю и советы – все, что он получил от отца… Нет, не все! Было еще и письмо! Драгоценное письмо, которое похитили или сейчас похитят… вот этот черноусый ублюдок, что глядит на него из гостиничного окна… пялится и ухмыляется… С чего бы?

Он приосанился, одной рукой коснулся рукояти шпаги, другую вытянул в оскорбительном жесте, сделав «козьи рожки», и закричал:

– Эй, сударь! Вы! Да, вы, который прячется за этим ставнем! Соблаговолите объяснить, над чем вы смеетесь, и мы посмеемся вместе!

Но незнакомец не ответил, лишь метнул в его сторону насмешливый взгляд, и это было словно удар молота, сваливший его с лошади. Он упал на колени, на что-то мягкое, влажное – наверное, в грязь – и почувствовал руку на своем плече. Рука была цепкой, настойчивой, как и зудевший в ушах голос. Его трясли и звали, раз за разом повторяя странные слова; ему мнилось, что вроде бы этот язык должен быть понятен, но он его не понимал.

Внезапно сказанное обрело содержание и смысл.

– Очнись! – звала его Нерис. – Очнись, глупец! Ты, обиженный Элейхо! Зачем ты прикоснулся к дереву?

– Это было любопытно, моя прекрасная госпожа, – пробормотал Дарт, поднимаясь с колен, – очень любопытно… Я видел… да, я видел картины своей юности… старую одежду, отцовскую шпагу – она потом сломалась… город, в который я въехал на древней кляче, и мерзавца, укравшего письмо… Как его звали, дьявол? И что говорилось в том похищенном письме?..

Но Нерис не слушала его, била кулачками в грудь, кричала:

– Нельзя подходить к дереву, когда с ним беседует шира! Нельзя его касаться! Это опасно! Твой дух улетит к предкам, и ты превратишься в безмозглую тварь! Ты мог потерять разум! Ты…

– …глупец и потому не боюсь лишиться того, чего не имею, – закончил Дарт. – Но все же я благодарен туи: ум или его остатки все еще при мне, а с ними – частица пережитого когда-то и позабытого. – Перехватив запястья Нерис, он попытался ее поцеловать, но шира увернулась. – Ну а как твои успехи, Нерис Итара Фариха Сассафрас т'Хаб Эзо Окирапагос-и-чанки? Видишь, я не забыл твое имя, хоть от него в самом деле можно лишиться разума.

– Это еще почему? – спросила Нерис, отступив и с подозрением глядя на него.

– Прекрасное женское имя всегда сводит мужчину с ума, – Дарт отвесил изящный поклон. – Так что же? Ты говорила с мудрым Наратой из Лиловых Долин?