– Не верь им!

– Тогда выпей. Ради меня.

Возможно, она уже и подумывала о том, чтобы выпить отраву – потому что она оказалась загнана в угол. Но Дарья поняла, что ей станет плохо слишком быстро, этим она себя и выдаст. Поэтому она стояла на месте, низко опустив голову, и молчала.

Таиса убрала кружку в сторону и сказала:

– Думаю, это лучше сохранить для экспертов. Ну что? Кто будет вызывать полицию и врачей?

Таиса ожидала, что им придется задержаться в доме Ефремовых, однако у Николая все было схвачено, он хоть и не готовился к такому, а подсуетился быстро. Да и его младший брат больше не протестовал, Мирослав дожидался врачей у окна, он смотрел наружу и на отчаянные мольбы жены не обращал внимания.

Так что им удалось уехать, не пересекаясь с полицией. В машине оживление Таисы разделял только Гарик, Матвей как будто не счел произошедшее таким уж необычным. Однако девушка не сомневалась, что довольны они оба.

– Ну? Здорово же? – допытывалась она. – Видите, что получается, когда мы не цапаемся?

– Удачная догадка и благоприятное стечение обстоятельств, – небрежно бросил Матвей.

– В мире существует три высшие категории занудства, – вздохнул Гарик. – «Нытик», «Душнила» и «Матвей».

– Даже так, он все равно здорово связал два дела, – отметила Таиса.

– Это должен делать не только я, а все мы, – напомнил Матвей. – Не бывает дел, строго отделенных друг от друга. В профайлинге важен целостный подход. Каждое дело заставляет думать и чему-то учит, показывая новые модели человеческого поведения. Если об этом буду помнить не только я, у нас, возможно, получится понять, что произошло с Сергеем Зараевым.

Они встретились не просто в кабинете Форсова, а в той части, которая была предназначена для бесед с пациентами. Небольшой уютной комнате, которая не использовалась уже много лет. Матвей, прежде бывавший здесь сотни раз, все понял, однако возмущаться не стал. Он просто занял место не на кушетке, как раньше, а в одном из высоких мягких кресел.

У его смирения были вполне объективные причины, он и не скрывал, что срыв произошел. То, что Матвей упомянул о случившемся в своем отчете, уже внушало определенные надежды. Похоже, на этот раз он преодолел кризис достаточно легко, и все же Форсов хотел убедиться в этом.

– Вы с Гариком хорошо поработали в прошедшие недели, – признал Николай. – И Ефремов, и Потапов выплатили гонорары с премией.

– Переведите в общий фонд, я не нуждаюсь, – равнодушно пожал плечами Матвей.

Он и правда не нуждался. Просто очень немногие были осведомлены, сколько у Матвея на самом деле денег и откуда они взялись. То, что он работал не ради выживания, не было проблемой. Форсов знал, что его ученик искренне любит свое дело, и этого оказалось достаточно.

В его окружении все знали, что его финансовые отношения с учениками задействовали несколько схем. Его подопечные могли забрать гонорар за консультацию себе – и имели на это полное право, Николай никогда ничего не требовал. А могли полностью или частично направить в общий фонд. Этот фонд и был бюджетом их неофициальной школы, оттуда брались деньги на непредвиденные расходы и стипендии на тот случай, когда задание не предусматривало гонорар.

Из трех учеников по-настоящему нуждалась в этом фонде лишь Таиса. Остальные двое не только не возмущались, но и позволяли коллеге блаженное неведение, щадившее ее гордость.

– Похвально, – кивнул Николай. – Я также хотел сообщить, что Юрий Потапов планирует получить опекунство над племянником.

– На каком основании? Родители справляются со своими обязанностями хорошо, а глупость основанием для лишения родительских прав не считается.

– На основании желания ребенка, если дойдет до суда.

– Желание ребенка учитывается, если расходятся родители. Мать или отец. Дядя – не вариант.

– Именно поэтому Потапов сначала предложит им пряник, а кнут придержит до последнего момента, – сообщил Форсов. – Он вынесет на рассмотрение добровольную опеку. То есть, родительские права остаются у родителей, мальчик просто переезжает к дяде. Если же они заупрямятся, Потапов найдет способ хотя бы ограничить их в правах. С учетом недавних событий ему даже не придется для этого нарушать закон.

– Как вообще до такого дошло? При всех недостатках родителей, мальчик их любит.

– Он готов любить их и дальше. Но мальчик уже пришел в сознание и первым делом потребовал сменить место жительства. То, что Никита Калиновский под стражей, его не устраивает. Денис не хотел бы больше видеть дом, в котором его пытали, и это желание вполне объяснимо.

– А родители противятся?

– Родители сочли, что это всего лишь каприз испуганного ребенка, которому не нужно потакать. Все завершилось благополучно, преступник арестован, зачем бросать хороший дом в красивом месте?

– Если дойдет до суда, я готов выступить свидетелем на стороне Потапова, – бесстрастно произнес Матвей.

– Я знал, что ты поймешь. Но до суда может не дойти, Юрий умеет быть убедительным. В остальном же у Дениса все неплохо, поразительная воля к жизни… Да, на реабилитацию уйдут долгие месяцы. Однако врачи уже сейчас убеждены, что обойдется без долгосрочных последствий, инвалидность Денису не грозит. Что же до Калиновских, то перед судом предстанут оба. И отец, и сын. Я слежу за этим лично.

– Рад слышать.

Кому-то другому показалось бы, что Матвей произнес это пренебрежительно, просто потому что вежливость требовала сказать нечто подобное. Однако Форсов прекрасно знал, насколько это на самом деле важно для его ученика. Не было бы важно – дело обошлось бы без срыва.

– Так что с Денисом все будет хорошо, – подытожил Николай. – У Ефремовых тоже все налаживается. Мирослав сейчас в больнице, состояние оценивают как средней тяжести, но должен выбраться. Дарья ожидает суда, улик против нее хватает, однако я на всякий случай буду наблюдать за историей до конца. Теперь расскажи мне, как дела у тебя.

Ответ последовал незамедлительно – и именно тот, которого ожидал Николай.

– У меня все нормально.

– А на самом деле?

– Напряженный момент был недолгим. Я умею работать над ошибками.

– У вас с Таисой не было из-за этого конфликта?

– Нет.

Форсова не покидало ощущение, что Матвей ему что-то недоговаривает. Однако он прекрасно понимал, что ни на какие уловки его лучший ученик не попадется, заставить его говорить невозможно. Это одновременно вызывало гордость – и безумно раздражало.

– Над чем ты работаешь сейчас?

– Над историей с самоубийством Зараева. Она попросила о помощи, я не занят.

– «Она»? История сама тебя попросила?

– Я думал, все участники разговора обладают достаточным уровнем интеллекта, чтобы местоимения не нуждались в уточнении.

– Элегантно хамишь, – оценил Форсов. – Но я заметил, что ты не первый раз избегаешь называть Таису по имени. Почему?

– Таиса. Вот, не избегаю. И в том, что я помогаю ей, не нужно искать никаких тайных смыслов. Дело действительно сложное и опасное. Гарик тоже понимает это. Или у