— Уж не хочешь ли ты сказать, — на чело сира Вателя набежала тень, а брови почти сошлись на переносице, — что предпочла бы…

— Хватит, мой ревнивый возлюбленный! — леди Рашель цинично усмехнулась, — Тебя, призового кобеля с достоинством в восемь дюймов, никто мне не заменит! Подсела я на твоего красноголового воина, как леди Бьянка на чёртову травку крыммл! Кстати… — дама неторопливо перебралась по широкому пространству огромного ложа поближе как раз туда, к предмету её восхвалений, и даже уложила и развернула его Величество снова на спину, — Хватит ему уже отдыхать. Пора и поработать. На благо, если и не страны, то одной очень милой девушки. Давно ждавшей этого момента. — тут её ротик умолк, так как в нём оказалось нечто, весьма недвусмысленно отреагировавшее на нежные, но настойчивые авансы, и сиру Вателю снова стало на какое-то — ещё более продолжительное! — время, не до вопросов!

Пахло от них отвратительно.

Лорд Дилени отлично осознавал это, двигаясь следом за Маратом — тот лучше всех, что естественно, знал приграничные земли, и сам предложил довести их до того места, где начинается Энгаденская трясина.

Поход начался спустя всего полтора дня от того момента, когда лорд Дилени, кусая губы, и то краснея, то бледнея, вышел от узника-садиста, мужественно выдержав поток расспросов со стороны лорда Говарда, но утаив-таки большую часть беседы.

То, что они по дороге, ближе к обеду, заехали в ничем не примечательную рощу платанов, и лорд, покопавшись под корнями одного особо могучего и старого дерева, достал из ямы и упаковал в один из седельных мешков нечто продолговатое и завёрнутое в старую мешковину, Марата и Бориса если и удивило, то вслух никто из них спросить ничего не посмел: их начальник — лорд, что хочет, то и делает! Обедали, кстати, в этой же роще, у самой её опушки.

Как объяснил лорд Дилени своим спутникам, им желательно как можно меньше проводить под открытым небом — вероятно, некоторые виды птиц могут служить разведчиками и доносчиками лорда Хлодгара. Марат на это проворчал, что эту мысль в их посёлке высказывали давно, но назначенный от Конклава приходской священник приказал выкинуть её из голов, как отдающую крамолой: птицы и звери, как не обладающие душой неразумные твари, слишком глупы. И никому, кроме самих себя, не служат.

Борис, когда на него посмотрели оба сотоварища по походу, промычал вначале нечто неразборчивое — как раз пытался пережевать особо твёрдый кусок солонины. Запив, и проглотив, выдал:

— А я никогда не поверю в такую, с вашего, милорд, позволения, чушь. Если даже те твари, что Хлодгар насылает на нас уже в четвёртый раз, не блещут особым умом, и не способны разговаривать, то уж тем более ничего не могут говорить крылатые. Скажем, люди считают, что вороны, как живущие по триста лет птицы, очень умны. А где доказательства? Если они так умны, почему не ходят строем? — Борис, вероятно, почуял, что перешёл на слишком уж фамильярный тон, и поспешил поправиться, — Э-э… Простите, милорд — это наша казарменная, не слишком умная, должен признать, дежурная шутка. Но ведь и правда — у воронов или других животных нет ни городов, ни полей, ни иерархии. То есть — ни королей, ни приближённых, ни вассалов. Следовательно, они никаких тем, связанных с войнами, или, скажем, торговлей и земледелием, обсуждать не могут — у них в языке и понятий таких-то — нет! Как же признать их разумными?

— Не знаю, что сказать насчёт их способности говорить — возможно, Борис, в этом смысле ты прав. Вы оба знаете, что перед нашим походом я побывал у лорда Юркисса, — при этих словах Борис словно подобрался, а Марат так и вообще сплюнул через левое плечо, и истово перекрестился. — Так вот он считает, что последнюю партию тварей Хлодгар вообще создал на основе ящериц. Так что ничего удивительного в том, что они не разговаривают, нет. И мыслить способны… Только ограниченно. Например, слепо повиноваться приказу убивать всех людей, и вытаптывать и выжигать все поля.

— Простите, милорд. Но где-то тут я вижу нестыковку. — Борис поел, и теперь ковырял тоненькой щепочкой в зубах. Все они сидели прямо на земле, наплевав, согласно указаниям лорда Дилени на условности типа кастовых и классовых различий. Как глава похода объяснил это, двум его сотоварищам через какие-то пару недель светило приобщение к сообществу благородных наследственных лордов. Так что ничего страшного, если приобщаться к соответствующему общению, обращению и поведению они начнут уже сейчас. — Ведь ящерицы, как, впрочем, и летучие мыши, и бабуины, смертельно боятся огня. И научить их обращаться с ним — та ещё проблемка. Поскольку инстинкты, как и отработанные до автоматизма боевые навыки, — он похлопал себя по мечу, — непробиваемый щит. А мозга, как вы сами только что сказали, у них недостаточно для такого обучения.

Кто же?..

— Поджигал поля? Думаю, это делали другие агенты нашего друга. Люди.

— Что?! Как?! — оба его напарника буквально вскинулись, выражая удивление и возмущение очень даже импульсивно.

— Как? Достаточно просто. Ни для кого не секрет, что во время этого да и всех предыдущих набегов не всех детей в подвергшихся опустошению деревнях находили убитыми. Часть младенцев, мужского пола, в возрасте до двух лет, просто исчезала.

Думаю, это приказ Хлодгара. Похищать таких, ещё не понимающих ничего, людей. С тем, чтоб потом, позже, он мог воспитать из них командиров. Своих подразделений. Думаю, что вот именно такие-то и осуществляли подлинное руководство всеми уже произошедшими набегами. Поскольку себя людьми уже не считают. Такой вариант вполне в духе Хлодгара. И он получает каждый раз массу удовольствия от ситуации.

Подло, цинично, но — эффективно. Ведь по практичности, и способности руководить, равных человеку нет. И принимать грамотные в плане тактики решения, способны лишь умные и обученные люди. А уж промывку мозгов Хлодгар, думаю, этим бедолагам обеспечил. Наплетя, например, что мы их предали. Или продали. К нему в рабство. Ну, или ещё какую сказочку — очерняющую людское племя. И теперь они ненавидят своих собратьев, и горят желанием нанести нам побольше ущерба!

Затянувшееся молчание прервал Марат:

— Если подумать, то в том, что вы сказали, милорд, есть смысл. Я бы даже сказал, что уж слишком похоже на правду. Ведь кто может быть самым страшным, и знающим повадки и привычки людей, врагом? Вот именно — только сам человек. Перевоспитанный. Натасканный и подготовленный. Ненавидящий своих собратьев. И преданный своему хозяину. Которого боится пуще, чем чёрт — ладана, но