Каруцкий 15 ноября 1922 г. дал интервью местной партийной газете «Красное знамя», где заявил: «Не проявляя террора, госполитохрана в корне будет пресекать всякие попытки создания новых авантюр, направленных против новой власти… Одна из важных задач — это борьба с мародёрством и расхитителями народного достояния. Хищникам, расхитителям, свившим себе гнездо в Приморье, пощады не будет…»[137]

И в тот же день Каруцкий арестовал своего предшественника — начальника (с августа 1920 г.) Приморского облотдела ГПО В. В. Долганова (Данилова), который настолько вяло боролся с контрреволюцией, что после захвата власти Временным правительством братьев Меркуловых в мае 1921 г. ухитрился получить от белых охранную грамоту и благополучно выехать из Владивостока в Харбин. Тут следует отметить, что до декабря 1920 г. в условиях наличия в Приморье японских войск и сильной контрреволюции, противившихся признанию ДВР, облотдел Госполитохраны существовал нелегально. Возможно, что обвинения Долганова в бездействии были связаны именно с этим вполне объективным обстоятельством. С другой стороны, относительно морального облика Долганова мы вправе испытывать сомнения, ибо этот крестьянский сын в 1906 г., будучи 20-летним, в с. Знаменка Томской губернии привлекался к уголовной ответственности по подозрению в убийстве.

Почти год спустя Долганова вызвали в Читу и арестовали — за связь с Меркуловыми и бездеятельность в бытность начальником облотдела Госполитохраны. Отсидев полгода, Долганов был освобождён и выехал во Владивосток, где вскоре оказался вновь арестован. На сей раз ему предъявили куда более тяжкие обвинения: государственную измену и шпионаж. После недолгого следствия в феврале 1923 г. Приморский губотдел ГПУ приговорил Долганова к расстрелу. Был ли он казнён, неизвестно, поскольку в следственном деле есть только информация об отправке — по распоряжению полпредства ГПУ по Дальневосточной области — дела бывшего чекиста в Читу[138].

Начав свою работу, владивостокские чекисты первым делом зарегистрировали более пяти тысяч белогвардейцев, в том числе четырёх генералов плюс 2.067 офицеров и военных чиновников. А затем принялись «зачищать» неспокойную территорию.

Так, уже в течение ноября-декабря 1922 г. в Приморье были арестованы 57 чел., объединённых в «Комитет монархических организаций». Получив донос о службе в русско-японской контрразведке некоего А. Гусева, который выдавал «товарищей большевистского убеждения» японцам и русским белогвардейцам, чекисты «размотали» из этого сигнала большое дело.

Сочинённый ими «Комитет» и входившие в него организации якобы ставили своей задачей смещение советской власти на Дальнем Востоке и «установление самодержавия во главе с монархом из дома Романовых», а деятельность «Комитета» распространялась на весь Дальний Восток и КВЖД. Среди участников «организации» оказались заметные люди белого Приморья. Берлинский «Руль» в начале 1923 г., сославшись на «Рабочую газету», сообщил о том, что приморские чекисты обнаружили «обширную контрреволюционную организацию», состоявшую в основном из офицеров генерала М. К. Дитерихса. Возможно, речь шла именно об этом «Комитете».

В числе арестованных были: Иван Соболев, бывший исполняющий обязанности вице-губернатора Приамурской области, а затем управляющий Приморской областью при Временном Приамурском правительстве братьев Меркуловых и исполняющий обязанности управляющего Внутренними делами правительства генерала Дитерихса, Игорь Арцыбашев — заведующий крепостной артиллерией Владивостока, Леонтий Бонасевич и Иван Гурков — председатели судебной палаты, Николай Перелыгин — член окружного суда, Иван Вершинин — административный судья, Сергей Зозулевский — полковник артиллерии, Георгий Любишкин — служащий земского Собора, Николай Пирковский — организатор дружины внутренней обороны Владивостока и другие. Их дело было переправлено в Новосибирск и надолго застряло в недрах чекистской канцелярии. Членам мифической «организации» пришлось сидеть до 1925 г.

Всего за полгода аппарат Каруцкого «выдавил» в центральную Россию 10 тыс. «бывших», а из красноармейских частей вычистил до 900 человек. Из арестованных враждебных элементов 400 чел. были осуждены и отправлены по лагерям.

Тайные корреспонденты «Руля» сообщали в Берлин о невыносимых условиях, в которых содержались и отправлялись эшелоны с высланными «бывшими». Также в «Руле» в начале 1923 г. появилась не поддающаяся пока проверке информация об убийстве во Владивостоке некоего Яновского — якобы бывшего «создателя дальневосточной чеки» и министра внутренних дел ДВР, начинавшего свою карьеру исполнителем смертных приговоров в тюрьме Екатеринбурга. Неизвестные террористы якобы заманили Яновского на квартиру проститутки и расправились с ним[139].

В апреле 1923 г. свеженазначенный преемник Каруцкого П. И. Карпенко сообщал губкому, что чекистами, в частности, в последнее время было арестовано 85 максималистов и анархистов, в Никольске-Уссурийском «изъято» 30 участников монархической организации (в которой, дескать, была даже молодёжная секция); в другой «монархической организации» чекисты смогли арестовать 20 чел. Партийные власти губернии поддерживали чекистов, давая им такие, например, рекомендации: «В Приморской обстановке трудно разобраться с делами, не выходя из рамок закона. Иначе придётся освобождать явных преступников». Настаивавшая на соблюдении законности прокуратура, напротив, от губкома получала отповедь в виде совета «руководствоваться не столько формальной законностью, сколько политической необходимостью данного момента и особыми условиями Приморья»[140].

Если в период существования Дальневосточной республики с её свободами слова и предпринимательства японские разведчики свободно приезжали туда под видом коммерсантов, то после упразднения ДВР эти каналы стали стремительно усыхать. Главным своим противником чекисты считали руководителя японской военной миссии в Харбине Окубо. Заброшенные чекистами агенты в ряде населённых пунктов Маньчжурии «систематически осуществляли выемки секретных документов в японских учреждениях». С целью вербовки для работы в эмигрантских и связанных с Японией кругах самым широким образом использовались те многочисленные белоэмигранты, которые стремились вернуться на родину. Чекисты старались завербовать всех, кто обращался в советские консульства, предлагая перед возвращением «отработать» на Советскую Россию. Тем, кто отказывался, внятно разъясняли, что в этом случае могут пострадать их оставшиеся в России родственники. Как отмечал один из чекистских отчётов, такая угроза обычно хорошо помогала в заагентуривании возвращенцев[141].