В первых числах января 1935 г., в Новосибирске арестовали инструктора крайсовета Союза воинствующих безбожников и натурального, без липы, троцкиста (и бывшего работника ОГПУ) Д. Н. Семёнова, одобрявшего убийство Кирова и жалевшего о том, что заслуженной пули избежала сама «вошь народов». На Кузнецком металлургическом комбинате чекисты схватили группу «зиновьевцев», включая начальника строительства прокатного цеха П. Тарасова с женой (дочерью известного ленинградского большевика-цекиста Г. Е. Евдокимова), начальника строительства мартеновского цеха А. Нарыкова, начальника горнорудного Тельбесского района Петровского и других[125].

Но все эти карательные судороги не спасли карьеры начальника западносибирских чекистов, хотя Сибирь он покинул только через три с лишним месяца после инициативы Ягоды о его снятии. В январе 1935 г. Алексеев был вынужден сдать дела своему преемнику В. А. Каруцкому и через некоторое время получил довольно заурядную должность одного из помощников начальника ГУЛАГа[126].

По крайней мере, Алексеев смог вернуться в Москву, хотя пять лет назад его должность была выше минимум на две ступени. Но в столице неудачника терпели недолго. Карьера Алексеева шла круто под гору. Алексеев с его интеллектом выделялся в набитом штрафниками аппарате ГУЛАГа, но общего языка с Берманом не нашёл, менее чем через год был понижен и отправлен руководить крупным концлагерем.

Не удержавшись в аппарате ГУЛАГа, бывший разведчик в декабре 1935 г. получил назначение в Ярославскую область (пос. Юга) на должность замначальника только что созданного Волжского ИТЛ НКВД — с одновременным исполнением обязанностей начальника строительства Угличского гидроузла. С марта 1937 г. Алексеев также работал начальником Рыбинского района Волжского ИТЛ НКВД. Единственным утешением стало присвоение звание старшего майора госбезопасности, соответствовавшее воинскому званию комдива. Оставшиеся у него полтора года свободы Алексеев наблюдал за карьерами знакомых чекистов со стороны, скорее всего понимая, что у него-то шансов вернуться в руководящие круги нет уже никаких.

Алексеев успел внести свой вклад в социалистическую индустриализацию, хотя так называемый Волгострой НКВД, с 1935 г. сооружавший масштабные гидроузлы у городов Рыбинска и Углича, оказался на деле большим долгостроем. По планам это строительство должно было обеспечить приток электроэнергии в регион за счёт Рыбинского водохранилища и сооружаемой на нём мощной ГЭС, а также проложить глубоководный путь на верхнем плёсе Волги от Рыбинска до Иваньковской плотины канала Москва — Волга и углубить волжское дно ниже Рыбинска. Заключённые строили парный судоходный шлюз с подходными каналами и энергетической гидростанцией, а также напорные земляные сооружения и бетонную водосбросную плотину. Угличский гидроузел должен был обеспечить стране ГЭС (мощностью в 30 % от Рыбинской) и однокамерный шлюз. На всё строительство ушло полтора десятилетия…

Хозяйство у Алексеева было немаленькое. Численность заключённых в Дмитлаге (именно этому лагерю первоначально подчинялись подневольные строители гидроузлов) на 1 января 1935 г. составляла 192 тыс. человек. В Волголаге НКВД на 1 января 1936 г. числилось свыше 19 тыс. узников, год спустя — около 44 тыс. В дмитлаговском официозе газете «Перековка» с тиражом 15.000 экземпляров (на всех её номерах стоял гриф «Распространение газеты вне лагеря воспрещается» или «Не подлежит распространению за пределы лагеря») можно отыскать любопытные лозунги и заголовки, отражавшие усилия властей по насаждению опыта шахтёра Стаханова за колючей проволокой:

Отметим, что Алексеев оказался далеко не единственным бывшим закордонным работником, прозябавшим в системе ГУЛАГа. Начальником Дмитлага НКВД в то время работал видный разведчик С. Г. Фирин-Пупко, который оказывал явное покровительство бывшим коллегам. Так, его заместителем был С. В. Пузицкий — бывший помощник начальников Иностранного отдела ОГПУ и Разведуправления РККА, а другим замом в 1935-м стал бывший подчинённый Алексеева — экс-начальник Сиблага ОГПУ А. А. Горшков. Любопытным выглядит назначение в марте 1936 г. помощником начальника 7-го участка Волжского района Дмитлага опытного разведчика С. А. Ваупшасова, в конце следующего года откомандированного в Испанию. В официальных биографиях Героя Советского Союза Ваупшасова гулаговский эпизод никогда не фигурировал… [127]

«Давали нам всякую сволочь…»

Когда наступил 37-й, новосибирские чекисты на своих партсобраниях ругательски ругали Алексеева — за то, что полпред «хоронил» их «перспективные разработки», ограничивая количество разоблачённых врагов народа. То же самое было и в Москве. Комиссар госбезопасности 1-го ранга Л. М. Заковский в своей речи на пленуме ЦК в марте 1937-го отнёс Николая Николаевича к тем ягодинцам, которые совершенно провалили чекистскую работу, заявив: «Потребовался приезд т. Молотова и его указания, чтобы Алексеев был снят с работы». Сидевший в президиуме В. М. Молотов не опроверг этого высказывания.

Наверное, без всякого удовольствия Алексеев воспринял бы выступления на партсобраниях нового начальника ГУЛАГа И. И. Плинера, обрушившегося на разоблачённых врагов-чекистов: дескать, «…к комплектованию кадров нашей системы подходили враги по-вражески; давали нам всякую сволочь, иногда фиксировали: из органов уволить, направить на работу в систему ГУЛАГа, иногда и без этой оговорки»[128]. Но к этому времени Алексеев сам превратился в узника, которому предъявили обвинения в тягчайших государственных преступлениях. В результате истязаний на Алексеева дали показания о его шпионской и заговорщицкой работе ягодинский заместитель Г. Е. Прокофьев, а также бывший «борьбист» и разведчик М. С. Горб.