– Не опрокидывай кувшин, пока его не наполнил! Ладно, побреюсь.

Вполне довольный собой, Такер пошел наверх, но по дороге его окликнула Джози:

– Такер, это ты, миленький?

– Да, но я спешу принять душ.

– Ну загляни на минутку и помоги мне.

Такер взглянул на дедовские часы. До приезда Кэролайн оставалось по крайней мере еще полчаса, и он решил, что успеет зайти к Джози.

Ее комната была похожа на магазин готового платья во время распродажи – блузки, платья, белье, туфли были разбросаны повсюду: на кровати, креслах, подоконнике. На Джози был красный шелковый халат, голову она засунула в распахнутый шкаф, очевидно производя смотр того, что еще в нем висело.

Такер окинул комнату быстрым взглядом и пришел к выводу, который сам собой напрашивался:

– Собираешься на свидание?

– Тедди собирается повезти меня сегодня вечером в Гринвилл на шоу. Кстати, я пригласила его к обеду, раз у нас все равно будут гости. Как тебе это? – И Джози приложила к талии короткую оранжевую кожаную юбку.

– В коже тебе будет слишком жарко. Джози надулась – ведь юбка так соблазнительно подчеркивала длину ног, – но потом отбросила ее.

– Ты прав. Я знаю, что нужно, маленькое платье из хлопка, розовое, в котором я была на «садовой» вечеринке в Мемфисе. Я еще получила тогда два предложения выйти замуж и три – неприличных. Но, черт побери, куда оно подевалось?

Такер внимательно смотрел, как она нетерпеливо перерывает вещи.

– А я думал, что ты хочешь свести доктора с Кристел.

– Я и хотела… – Она взглянула на брата и усмехнулась. – Но потом поняла, что он решительно ей не подходит. Не ее тип мужчины! А кроме того, он через день-два уедет опять на Север и разобьет ей сердце. Ты же знаешь, у нее всегда все так серьезно… Ей будет не по средствам ездить к нему. А я смогу. А голова у тебя все еще болит?

– Не очень.

– Ты уж будь поосторожней, Тэк! Ты так рванул отсюда, что гравий брызнул из-под колес и попал мне по ноге. – И она показала на ссадину около щиколотки.

– Извини.

Джози только передернула плечами и продолжила поиски розового платья.

– Да ладно, все в порядке. Ты же был расстроен. Но я считаю, все должны знать, что она соврала, Такер И все узнают – еще до того, как ее закопают!

– Надеюсь.

Тут он заметил среди груды одежды на диване какое-то розовое пятно, наклонился и вытащил платье.

– Такер! Умница!

Джози обняла брата и звонко чмокнула в щеку. Когда они стояли так близко друг к Другу, особенно бросалось в глаза, как много у них общего. И не только то, что они оба были похожи на мать и носили фамилию Лонгстрит. Между ними существовали более прочные узы, чем родственные, кровные. Тут дело было в сердечной привязанности.

– Мне жаль, что Эдда Лу доставила тебе столько неприятностей.

– Ничего особенного. Нанесла несколько ран моей гордости – вот и все. – Он наклонился и поцеловал Джози. – И они очень скоро затянутся.

– Ты просто слишком добр по отношению к женщинам. Поэтому они в тебя влюбляются пачками, а ты потом не знаешь, куда деваться. Если бы ты был с ними построже, то они не возлагали бы на тебя таких больших надежд.

– Я это запомню и в следующий раз, когда приглашу женщину на свидание, сразу же скажу ей, что она безобразна.

Джози рассмеялась и, пританцовывая, прикинула к себе розовое платье перед большим зеркалом.

– И еще один совет: больше никогда не декламируй стихов!

– А кто тебе сказал, что я декламирую?

– Мне рассказала Кэтрин, что ты читал стихи, когда возил ее любоваться звездами на озеро Вилледж. Такер сунул руки в карманы.

– Ну почему женщины всегда рассказывают интимные подробности своей жизни, когда делают маникюр или перманент?

– По той же причине, почему мужчины похваляются своими победами за бутылкой пива. Ну, а это пойдет?

Но Такер шутливо нахмурился.

– Я больше не делаю женщинам комплиментов!

Джози рассмеялась, а он пошел принимать душ.

Кэролайн была настолько поражена видом усадьбы «Сладкие Воды», что остановила машину на середине подъездной аллеи и стала озираться вокруг. Дом восхищал изящными пропорциями, тонкими колоннами и сверкающими окнами. Освещенный послеполуденным солнцем, он казался жемчужно-белым. И совсем не трудно было вообразить, как по траве лужайки медленно шествуют дамы в кринолинах, джентльмены в черных фраках обсуждают возможность отделения Юга от Севера, а молчаливые черные слуги разносят прохладительные напитки.

Повсюду цвели цветы. Они обвивали решетку террасы, переливались через кирпичные бордюры клумб. В воздухе стоял густой головокружительный аромат гардений, магнолий и роз.

За домом виднелись опрятные каменные строения. Когда-то, очевидно, здесь были жилища для слуг, коптильня и летняя кухня. Лужайка простиралась вплоть до огромного хлопкового поля, и на границе рос старый кипарис, не срубленный из лени, а может – из сентиментальной привязанности.

И непонятно почему, к горлу подступили слезы. Это одинокое дерево как бы символизировало молчаливое величие и стойкость, и Кэролайн была тронута до глубины души. Оно, конечно, росло здесь больше ста лет и было свидетелем величия и падения Юга, борьбы за свой собственный образ жизни и поражения в этой борьбе.

Кэролайн перевела взгляд на дом, и ей показалось, что он олицетворяет то величественное благородство Старого Юга, которое столь многие на Севере считают высокомерием. В этом доме рождались дети, здесь они вырастали и умирали. И жизнь шла неспешно, в ногу с медленным ритмом существования Дельты, который так способствовал сохранению культурных традиций.

Кэролайн удивилась, почему только сейчас она начала это понимать.

Когда на крыльцо вышел Такер, Кэролайн посмотрела на него и снова удивилась: и его она тоже начала воспринимать иначе. Спохватившись, она опять завела мотор, проехала по аллее и остановилась, обогнув клумбу с пионами – Ты так долго стояла там, на аллее. Я уже решил, что ты передумала насчет обеда.

– Нет, – Кэролайн открыла дверцу машины и вышла. – Я просто смотрела.

Он тоже смотрел и решил молчать, пока не уляжется неожиданное волнение. На ней было тонкое, почти прозрачное белое платье с юбкой «солнце», и он представил себе, как грациозно она будет колыхаться, если налетит легкий ветерок. Платье держалось на двух тонких, в палец шириной, бретельках, так что плечи и руки оставались обнаженными. На шее Кэролайн было ожерелье из отполированных прозрачных камней, в ушах – длинные серьги. Волосы она гладко зачесала назад и сделала что-то таинственное с лицом, от чего глаза казались глубже, а губы ярче.