– Она не была беременна. Это выяснилось при вскрытии. Никакого ребенка не было. И я подумал, что ты имеешь право об этом знать.

Такер внимательно рассматривал кончик сигареты, дожидаясь, когда пульс придет в норму. Потом он сказал тихо и протяжно:

– Значит, она не была беременна…

Закрыв глаза, Такер медленно покачивался взад-вперед. Он теперь понимал, что чувствовал себя виноватым главным образом из-за ребенка. Но ребенка не было. Его никогда не существовало, и горечь неудержимо перерастала в ярость.

– Она мне соврала?

– Боюсь, что так.

– Значит, она стояла там, перед всеми теми людьми, и попросту врала?!

Чувствуя, что ничем не может помочь, Берк поднялся.

– Я подумал, что тебе надо знать. Было бы несправедливо, если.. Ну, одним словом, я решил тебе сказать об этом, чтобы ты знал, как оно есть на самом деле.

Благодарить за такую новость было вроде неудобно, поэтому Такер только кивнул и сидел с закрытыми глазами, пока Берк заводил мотор и потом ехал вниз по длинной, петляющей подъездной аллее. Внутри кипела черная нерассуждающая ярость. Она била в голову, он ощущал во рту ее скверный привкус. Хотелось все крушить, давить, рвать на клочки, смешивать с грязью!

Одним прыжком Такер вскочил на крыльцо и бросился наверх. В комнате он сорвал с кресла рубашку, на ходу сунув руки в рукава, схватил ключи от машины и доставил себе небольшое удовольствие, вдребезги разбив лампу.

– Тэк!

По коридору в красном шелковом халате шла Джози с опухшими после бурной ночи глазами.

– Тэк, я хочу кое-что тебе сказать.

От одного-единственного злобного взгляда, который он бросил на нее, прежде чем ринуться вниз, у Джози сразу пропал весь сон. Путаясь в полах халата, она помчалась за ним и догнала только у машины.

– Такер, что случилось?

Он изо всех сил сжал кулаки, пытаясь удержать на цепи зверя внутри себя.

– Держись от меня подальше!

– Но я просто хочу тебе помочь. Мы же одна семья… Джози хотела было отнять у него ключи от машины, но он толкнул ее и уселся за руль.

– Убирайся от меня к черту!

На глаза Джози навернулись слезы, – Но позволь же мне поговорить с тобой! Такер, прошлой ночью я была с доктором. Доктором из Бюро расследований. – И она закричала во всю мочь, потому что «Порше» оглушительно взревел:

– Эдда Лу не была беременна! Ребенка не было, Тэк! Это была ловушка, как я тебе и говорила!

Он резко повернулся, и взгляд у него был жесткий и острый, как нож.

– Знаю.

Из-под колес взметнулся гравий, и машина рванула вниз.

Когда Такер круто повернул, чтобы выехать на дорогу, ведущую в город, руль как-то странно задрожал у него под рукой, а тормозная педаль не встала на место. Но он был слишком разъярен, чтобы замечать подобные мелочи.

Он не знал, куда едет и что будет делать, но что-то он обязательно сейчас сделает. Прямо сейчас.

У поворота к Макнейрам Такер переключил скорость, но, повернув вправо руль, вдруг потерял управление. Машина летела стрелой. Он бешено выкрутил руль и изо всех сил нажал на тормоз, но с ужасом почувствовал, что это бесполезно.

Надев одну из бабушкиных шляп с большими полями, затеняющими лицо, Кэролайн атаковала заросли дикого винограда, увившего деревья у подъездной аллеи. Несмотря на томительную жару, она просто наслаждалась работой. Садовые ножницы были острые, как бритва, а деревянные ручки – гладкие от долгого использования. На руки она надела бабушкины садовые перчатки, защищавшие от волдырей и мозолей.

Эта простая работа и острый свежий запах зелени доставляли ей искреннюю радость. Вокруг раздавались птичьи голоса, она была одна и наслаждалась этим великолепным одиночеством.

Послышался рев автомобиля. И еще не успев взглянуть в сторону небольшого отрезка дороги, видневшейся с аллеи, она уже знала, что это Такер.

Машина летела стремглав. «В ближайшем будущем, – подумала Кэролайн, упершись рукой в бедро, – он превратит свой автомобиль в груду металлолома, а сам попадет в больницу». И если он направляется к ней, то она ему обязательно задаст. Да этот человек просто…

Ее мысль прервал пронзительный визг резины на мостовой. Кэролайн услышала крик, и, хотя в нем было больше ярости, чем страха, она уже бежала туда – еще до того, как послышались звон разбитого стекла и металлический лязг.

– Господи боже!

Она увидела поломанные кусты при въезде на аллею и красный «Порше», уткнувшийся, словно пьяница, в столб с ее почтовым ящиком. На дороге тысячей бриллиантов сверкали осколки стекла. Голова Такера неподвижно лежала на руле.

– О господи, господи! Такер!

Кэролайн бросилась к машине, легонько обеими руками дотронулась до его лица и громко вскрикнула, когда он дернулся, поднял голову и сказал:

– Черт возьми!

Она три раза прерывисто вздохнула:

– Ты идиот! Я уже думала, что ты погиб… И ты обязательно погибнешь, если будешь так ездить! Взрослый человек, а носишься по дорогам, как хиппующий подросток. Не понимаю, как ты можешь…

– Заткнись, Кэро.

В голове стучали молотки. Такер поднес к ней ладонь и ничуть не удивился, увидев кровь. С трудом он стал нашаривать ручку дверцы, тогда Кэролайн дернула ее и открыла сама.

– Не будь ты ранен, я бы сама тебя сейчас исколотила, – приговаривала она, помогая ему вылезти из машины.

– Я сейчас в таком настроении, что сам кого хочешь поколочу. В глазах у него потемнело, что его еще больше разозлило, и он был вынужден прислониться к неповрежденному заднему фендеру.

– Выключи радио, а? И возьми ключи. Кэролайн все еще не могла прийти в себя.

– Ты уничтожил мой почтовый ящик! И, наверное, надо спасибо сказать, что ты врезался в него, а не во встречный автомобиль.

– Завтра же у тебя будет новый.

– Как легко ты все старое заменяешь новым!

– О, да, я часто так поступаю – и во многих отношениях. «Сейчас моя дурацкая голова просто отвалится, – подумал он. – А ее будет заменить не так-то просто».

Кэролайн решительно обняла его за пояс и повела по аллее к дому. Такер чувствовал, как по виску стекает ручейком кровь.

Очертания дома поплыли перед глазами, и он испугался, что может потерять сознание.

– Подожди немного, Кэролайн.

В его голосе было нечто такое, что ей стало не по себе.

– Обопрись на меня как следует, – сказала она тихо. – Я сильнее, чем кажусь.

– Ты кажешься былинкой, которую может унести порыв ветра. Как странно: раньше мне никогда не нравились худые женщины…