В последний раз заря медленно взмахнула своим крылом, залив гладкое лицо сестры розоватым сиянием, отчего я почувствовал укол сожаления. Больше никогда я не смогу разделить с ней ее невинные мысли, ее вкус к приключениям.

– И я определенно надеюсь, что мне удастся отделаться от штрафов, наложенных Советом, – добавила мама. – Мы еще можем потерять эту планету из-за твоих «приключений», Звездорожденный. Надеюсь, они того стоили.

– Мама! – Сестра, похоже, была удивлена и огорчена.

В отличие от меня. Я ждал этого момента почти всю дорогу домой.

– Так вправе ли ты что-нибудь нам рассказать? – спросила мама. – Ты покинул Эдом. Продвинулся к зрелости с помощью обесчещенного Воина-Служителя.

– Дидакта, – сказал я.

– Бунтовщика-прометейца, изгнанного из Совета.

– Победителя людей и сан’шайуумов, защищавшего ойкумену двенадцать тысяч лет. – Моя другая память сообщила об этом без всякого пафоса, лишь с сожалением о том, что срок оказался так короток.

– Это все правда? – спросила мама мягким и немного испуганным голосом.

История моих путешествий и приключений явно была пересказана ей поверхностно и с большими пропусками.

– Правда.

– Как ты позволил настолько сбить себя с толку?

– Эдом расположен недалеко от Эрде-Тайрина. Я отправился туда на поиски сокровища. Мне дали понять, что там, возможно, есть артефакты Предвозвестников. Но ничего такого я не нашел. Вместо этого два человека проводили меня к Криптуму Дидакта.

Я еще больше вырос в глазах сестры.

– Криптум воина? Ты его открыл?

– И помог оживить Дидакта. Он не устроил мне выволочку. Он меня рекрутировал.

Мать увязывала воедино очевидные нити истории.

– Все это, вероятно, было спланировано Библиотекарем?

– Похоже, что так.

– И ты под непреодолимым влиянием древнего полководца присоединился к миссии Дидакта. – Она пыталась надеть на весь этот, по ее мнению, отвратительный эпизод маску добропорядочности. – Ему, конечно, требовалась твоя помощь, чтобы добиться своих корыстных целей. И ты, наивный юнец, не в силах был понять, как это может осложнить работу твоего отца и нанести огромный ущерб нашей семье.

– Мое тело изменилось, но это не единственное мое изменение, – сказала я. – Я узнал многое из того, что недоступно манипулярам и даже большинству Предтеч. Я узнал о Потопе.

Сестра переводила непонимающий взгляд с матери на меня.

Выражение мамы мгновенно изменилось с терпеливой печали на жесткий официоз.

– Как ты узнал? – спросила она.

– Отчасти от Дидакта, а отчасти из самого домена.

– Значит, ты уже бывал в домене, – сказала сестра. – И видел его глазами древнего воина! Расскажи!

– Сплошная путаница, – признал я. – Я не смог интегрировать свое восприятие. Мое знание в лучшем случае примитивно, и я не могу вернуться туда без проводника… Так я думаю. В любом случае я не посещал домен с того момента, когда на карантинной планете сан’шайуумов с меня сняли броню.

– Карантинная планета! – воскликнула сестра. – Я слышала про сан’шайуумов. Это было что-то замечательное и чувственное.

– Хватит об этом. – Мама оглядела веранду, а еще, как я заподозрил, оглядела все имение с помощью анцилл, словно опасаясь шпионов Совета, новых штрафов и даже еще более строгих ограничений. – Я слышала про Потоп. Это было таинственное звездное заболевание, вызывавшее радиационные аномалии. Оно несколько веков назад нанесло серьезный ущерб некоторым колонизированным планетам Предтеч на дальних окраинах Галактики.

Это признание потребовало от нее немалых усилий. Я ясно видел, какой груз она в последние месяцы несла на своих плечах. Но и на моих плечах лежало ничуть не меньшее бремя.

– Мы должны дождаться решения твоего отца, – сказала она наконец, закончив осмотр территории, несомненно к облегчению всех ее анцилл на планете.

– Отец тоже изменился – выглядит так, словно его готовили к серьезному служебному повышению, – сказал я. – Архитектор инструктировал его для последней мутации?

– Хватит! – воскликнула мама и встала.

Врассыпную бросились десятки маленьких обслуживающих устройств. Ее пробрала дрожь, и она предложила нам, прежде чем провести темные часы в приватных занятиях, потратить некоторое время на созерцание Мантии. После чего быстро вышла, снова распугав устройства, а мы с сестрой остались в слабых отблесках туманности и свете звезд, как рассеянном, так и резком, словно пойманном в широкое рваное полотнище тумана.

– Что происходит с этой семьей? – спросила сестра. – Это не может быть только твоей виной. Еще до твоего отъезда…

– Мама права, – сказал я.

– Что такое Потоп? – вдруг спросила сестра, ее чутье обострилось. – Мама, кажется, знает что-то… а я определенно нет.

Я отрицательно покачал головой:

– Страшные истории, сочиненные в политических целях. Возможно, ничего другого за этим не стоит. – Это что ж, я пытаюсь ввести в заблуждение собственную сестру? – Я подчиняюсь суждению отца.

– Подчиняешься? Теперь? – сказала она.

Мы расстались у двери на веранду, и я вернулся в свою комнату, расположенную высоко в башне, с видом на ближайшее дисковое море, границу которого очерчивали каскады воды под постоянно изменяющимся сводом нашего неба: новорожденные звезды, умирающие солнца, великое потрясение, в котором Предтечи увидели первый свет.

Я ничего не сделал для своей семьи. Превратным образом я сейчас чувствовал себя ближе к Дидакту, чем к ним… и еще более превратным образом, возможно, я искуплю свою вину равно перед семьей и Предтечами.

Сколько предательств нужно совершить, чтобы пройти полный круг?

Теперь еще важнее для меня было узнать, кто я есть на самом деле и кем стану. Никто не мог сказать мне этого. Никто не мог меня научить.

Та ночь, как и много ночей после нее, была сбивчивой, спутанной. Я сидел в окружении мягко мигающих дисплеев, которые не давали почти никакой информации из той, что я запрашивал, из той, что была мне нужна. Домен оставался закрытой шкатулкой с секретом. Иногда я чувствовал его прикосновения, но на такое короткое время, что не успевал погрузиться в него или изучить его природу и содержимое.

Вместо этого я разглядывал небо, прослеживал сигнатуры транспортов строителей, прилетающих и улетающих. Столько кораблей в последнее время! Такая повышенная активность! Я всегда знал, что мой отец – важная персона, но подозрение расцвело в уверенность, что он является ключевой фигурой для плана магистра строителей. Столько ненависти было направлено на Воинов-Служителей!

Какую роль играл отец в их преследовании? Осознавал ли он ущерб, наносимый нашим традициям, защите самой Мантии?