— Как же мало веры в меня звучит в этих твоих словах, друг мой! — воскликнул пожилой джентльмен сердито, но в глазах его не было злости.

— Ну не разрывать же нам наши деловые связи из-за того, что я не слишком верю в твои идеи?

— Нет, если ты веришь в меня.

— В этом можешь не сомневаться. Ты один из немногих, кому я доверяю полностью, — улыбнулся Фрэдди и поднялся с кресла. Он навестил своего друга, узнав о том, что Гарольд собирается в дальнее путешествие. Фрэдди намеревался вскоре уехать из Лондона. Его тянуло домой, в Монкриф.

— И все-таки неужели мои намерения кажутся тебе несбыточными? Я полагал, что с ранней юности ты думал о переустройстве мира, верил в правду, добро и справедливость.

— Становясь взрослыми, юноши сталкиваются с реальным миром, Гарольд, — произнес Фрэдди, делая вид, что внимание его поглощено натягиванием перчаток.

— И теряют веру?

— Точнее сказать, слепое доверие.

— Со временем ты поймешь, что любить других не менее важно, чем быть любимым. Это заложено в каждом из нас. Чувства можно сравнить с брошенным в землю зерном. С приходом весны и тепла они набухнут и дадут всходы. В твоей жизни сейчас зима, друг мой. Но весна обязательно скоро наступит.

— Где это ты успел приобрести такие познания в садоводстве, Гарольд? — подразнил граф.

— О, разве я тебе не говорил? Среди нас есть несколько ученых. Мы уже отправили в Гармонию семена, закупленные в Китае. Теперь понимаешь, какую коммуну мы хотим создать?

Гарольд вновь принялся с воодушевлением рассуждать о своей американской колонии, но Фрэдди почти не слушал его. Мысли его были заняты действительно приближающейся весной.

Зима отступила так же быстро, как и пришла. Одним прекрасным днем лежащие на ветках снежные шапки стали осыпаться вниз, кружась белой пылью вокруг деревьев; сугробы набухли влагой и начали оседать. Воздух наполнился весенними ароматами. Каждое утро Кэтрин замечала все новые и новые признаки весны. Белый цвет на вершинах холмов потихоньку вытеснялся зеленым, кое-где появились первые храбрые цветы, земля пахла сладкой свежестью. Воробьи зачирикали веселее и принялись вить семейные гнезда. Лисы, зайцы, хорьки — словом, все зверушки, пережившие зиму в теплых норах, были охвачены заботами о будущем потомстве.

Все настойчивее заявляла о себе и новая жизнь, которую носила в себе Кэтрин. Платье уже не скрывало ее округлившегося живота. С приближением лета ей становилось все труднее передвигаться. Кэтрин теперь чаще сидела на стульях и ходила, как шутила Берта, с грацией утки. Джули решила, что ее няня прячет под подолом мяч, и все время пыталась пощупать его ручками.

Пребывание в доме Берты явно пошло им на пользу, малышка уже без страха бегала по двору от одного цветка к другому.

«Будто маленькая пчелка», — нежно думала Кэтрин. Для нее Джули была как родная дочь, и она гордилась каждым ее успехом.

Не меньше радовали первые уверенные шаги девочки и бабушку Берту. Но главной темой разговоров стала беременность. Они теперь обсуждали все новые ощущения, которые испытывала Кэтрин. Молодая женщина охотно и с удовольствием рассказывала обо всех проявлениях активности своего будущего сыночка.

Кэтрин сразу уверилась, что родит сына, как только поняла, что носит под сердцем ребенка. Ее волновало, каким он будет, когда вырастет. Жестокий, требовательный и деспотичный, как отец? Озорной и веселый, как она сама? Будет он увлекаться книгами и музыкой или спортом и лошадьми? На кого будет похож? Чем ближе приближались роды, тем сильнее становилось беспокойство и страх.

Может, она приписывает графу черты, которые ему и несвойственны. Судя по всему, он и не обратил особого внимания на ее исчезновение, а возможность мести со стороны Фрэдди лишь плод ее воображения? Эти мысли, наступление весны и ее собственное состояние окончательно погасили ее желание уехать куда-нибудь подальше от Мертонвуда.

Было еще одно печальное обстоятельство, делавшее ее отъезд невозможным. С приходом весны Берта чувствовала себя все хуже и хуже. С каждым днем ее еще совсем недавно полное и веселое лицо становилось все боле худым и бледным. Кэтрин обратилась за советом к Майклу. Тот ничего толком не сказал, но его озабоченный взгляд подтверждал ее худшие опасения. У Берты обострился артрит, и ей стало все труднее и труднее подниматься с постели по утрам. Она боялась пошевельнуться из-за ужасных болей в руках и ногах. Берта начала кашлять еще зимой, но сейчас приступы стали чаще и продолжительнее. Кэтрин ужаснулась, когда случайно нашла перепачканный кровью носовой платок, который спрятала старая женщина.

Разговоры о возможном отъезде и о будущем Кэтрин как-то сами собой прекратились. Ясно было, что Берта сама нуждается в заботе. Разве могла Кэтрин бросить в таком состоянии женщину, которая стала для нее приемной матерью? Совершенно по-матерински Берта бранила Кэтрин за то, что та мало ест, с ласковой улыбкой принималась утешать, если девушка была чем-то расстроена, и уж совсем как родная бабушка бросалась на помощь Джули, когда Кэтрин отчитывала малышку за шалости.

Малышка отвечала Берте взаимной любовью, и их привязанность друг к другу усиливалась с каждым днем. Утром девочка первым делом карабкалась на кровать пожилой женщины, и лицо ее озаряла радостная улыбка. Берта улыбалась в ответ не менее счастливая. Кэтрин не решалась бранить Джули за подобные проделки, хотя и следовало иногда. Девочка порой забиралась в кровать, перемазанная с головы до ног. Она умудрялась так вывозиться, собирая для бабушки полевые цветы.

Джули было уже полтора года. Энергия переполняла ее, не давая ни минуты посидеть на месте. Чем старше становилась девочка, тем больше усиливалось ее сходство с отцом. Глаза ее блестели тем же изумрудным цветом, а в очертаниях скул угадывалась отцовская волевая линия. Что-то неуловимо общее было в походке и даже в манере держать чашку — четырьмя пальцами за самый край. Порой, когда девочка смотрела на нее, Кэтрин казалось, что это Фрэдди разглядывает ее своим пристальным, оценивающим взглядом.

Однажды утром молодая женщина ощутила боль в пояснице. Сколько она ни поглаживала спину, неприятное ощущение не проходило. Она поделилась с Бертой, но та знала о беременности немногим больше ее. Они так и не решили, что делать. К счастью, в этот день приехал Майкл и быстро нашел выход. Теперь в доме почти постоянно находилась его жена и держала под рукой все необходимое для принятия родов. Она все время успокаивала Берту, не желавшую отпускать Кэтрин ни на шаг из дома. Мэг настаивала, что надо гулять до тех пор, пока приступы боли не станут слишком частыми.

— Нет никакой необходимости ей постоянно валяться на боку, — говорила она уверенным тоном. У нее самой было шестеро детей.

Берта признавала ее опыт в этих делах, но чем ближе были роды, тем меньше она разделяла спокойствие своей снохи.

А Кэтрин в это время стояла на вершине холма, полностью забыв о тревогах своей хозяйки. Легкий ветерок ласково щекотал ее щеки, играя выбившимися из прически локонами. Она смахнула их с лица и посмотрела в сторону Мертонвуда. Усадьбу Кэтрин, конечно, не увидела с такого большого расстояния. Мили пути — и целая жизнь… Прошло всего несколько месяцев, но как много за это время изменилось! Подросла его дочь, и скоро появится на свет его сын, о зачатии которого он даже не догадывается. Прошедшего времени хватило, чтобы в ней созрела новая жизнь, но его было мало, чтобы забыть о прежней жизни. Да и сможет ли она вообще когда-нибудь забыть о нем?