Русские военные силы на Дальнем Востоке находятся в состоянии крайнего разложения, и подготовить дисциплинированную и боеспособную армию за короткий срок невозможно. Проблему составляло и недостаточное количество высококвалифицированных офицерских кадров, а также людей, оставшихся верными идеям антибольшевистской борьбы.

Значительный интерес представляет характеристика, которую Лукомский дал старшему комсоставу Русской армии, обосновавшемуся в Китае. В дальнейшем эти оценки использовались окружением великого князя и руководством РОВС в их работе с Дальним Востоком.

Ни один из двенадцати генералов, о которых пишет Александр Сергеевич, не обладал, по его мнению, необходимыми качествами военачальника и лидера, способного объединить вокруг себя русскую военную эмиграцию в Китае. Одних он счел, несмотря на их высокие профессиональные качества, недостаточно политически надежными (генералы Самойлов, Володченко, Колокольцев, Андогский, Хрещатицкий)[229]. Других — недостаточно волевыми (генералы Плешков и Ханжин). Третьих — годными только для административной или строевой службы (генералы Вальтер, Жуков, Сычев). Как покажет будущее, Лукомский мало в ком ошибся. В отношении генерала М. К. Дитерихса, будущего главы Дальневосточного отдела РОВС, он также весьма проницательно отметил: «Безукоризненно честный человек, но потерял всякую веру в возможность работы. Настроен болезненно-мистически и для работы вряд ли теперь полезен. По крайней мере, в настоящее время. Если же „дух“ к нему вернется — будет, наоборот, очень полезен» [Ibid][230].

Среди генштабистов Лукомский назвал лучшими генералов С. Н. Люпова, А. И. Андогского, П. Г. Бурлина и К. К. Акинтиевского, указав, что последний, по-видимому, склоняется в пользу в. кн. Кирилла Владимировича[231]. Из генералов, получивших свои звания в период Гражданской войны, он особо выделил Ф. Л. Глебова и К. П. Нечаева[232], с которыми лично встречался в Шанхае. Интерес к Глебову и Нечаеву был обусловлен и тем, что оба генерала имели в своем подчинении воинские контингенты. Но, если воинская группа Глебова с каждым месяцем, проведенным на палубах старых кораблей без особых надежд на будущее, таяла, то возглавляемый Нечаевым русский отряд (с 1925 г. — Русская бригада), находившийся с середины 1924 г. на службе в армии маршала Чжан Цзолиня, набирал популярность в эмигрантской среде и быстро рос в своей численности.

Встречался Лукомский и с атаманом Семеновым. Несмотря на симпатию, которую пробудил в нем этот человек[233], генерал отнесся к его деятельности достаточно осторожно, памятуя о том, какую роль Семенов сыграл в свое время в разложении Восточного фронта, и о его крайней непопулярности в широких слоях эмиграции. Семенов, оказавшийся в это время не у дел, переставший интересовать кого-либо, кроме японцев[234], метался из стороны в сторону. В конце 1924 г. он предложил свои услуги маршалу Чжан Цзолиню, но встретил отказ, так как против атамана выступило большинство русских военных советников. Семенов был вынужден возвратиться в Токио. Его «представителем» в Русском отряде Мукденских войск считался генерал Клерже, одно время являвшийся главным русским советником у Чжан Цзолиня [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 173, 174][235]. После неудачи у Чжана Семенов то пытался отдаться под руку в. кн. Кирилла Владимировича [Там же, с. 157, 158], то перейти в стан «николаевцев», то наладить контакты с большевиками [Там же, с. 178–196]. Советская разведка, имея связи с семеновским окружением[236], так и не решилась использовать атамана для осуществления масштабных целей в Китае.

В заключительной части своего доклада великому князю о состоянии дел в Китае Лукомский писал: «Вообще же офицерская масса страшно опустилась, развратилась и потеряла моральные устои. Очень незначительная часть офицерства устроилась хорошо или сносно; большинство же влачит жалкое прозябание и, в борьбе за существование, опускается все ниже и ниже». Организации, которые могли бы объединить вокруг себя военных, являются малочисленными и неавторитетными [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].

Что касается кадров, которые можно было бы привлечь к гражданскому управлению на Дальнем Востоке, Лукомский выделил всего четырех человек — генерала Д. Л. Хорвата, бывшего управляющего КВЖД, Н. Л. Гондатти, бывшего губернатора Приамурья, юриста И. К. Артемьева, в прошлом председателя Земской Думы в Приморье, и С. В. Востротина, министра торговли и промышленности в «Деловом кабинете» Хорвата (1918). «Больше крупных имен нет, — писал Александр Сергеевич, — все же входящие ныне в различные „общественные“ организации фактически никого не представляют и значительных лиц среди них нет. У многих репутация сильно испорчена» [ГАРФ, ф. Р-5829, оп. 1, д. 11, л. 79].

Вполне объективно оценивая ситуацию в ближайшем к России регионе Китая, Маньчжурии, и влияние здесь Японии, Лукомский понимал, что создание в одном из районов Маньчжурии русского вооруженного отряда, который мог бы «сыграть серьезную роль, если бы в областях Дальнего Востока вспыхнуло противобольшевистское восстание», возможно только с разрешения японцев[237]. Из доклада и записок Лукомского можно выявить два варианта создания русского вооруженного отряда, основанные на предложениях представителей местной эмигрантской общины. Согласно сообщению генерала Андогского, полученному им якобы из японского штаба в Мукдене, японцы хотели нанять 3–4 тыс. русских военных для охраны строящейся ими железнодорожной линии Таонаньфу — Цицикар. Лукомский сразу отдал распоряжение генералу Бордзиловскому, председателю Офицерского союза в Харбине, о необходимости воспользоваться этим предложением, «если наем охраны не будет связан контрактом на определенный срок» [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].

Другой вариант организации русского вооруженного отряда был подсказан проживавшим в Хайларе классным фельдшером Забайкальского казачьего войска Выговским, который вместе с Остроумовым приезжал к Лукомскому в Шанхай. Выговский указал на территории прилегающего к российскому Забайкалью Трехречья месторождения золота и свинцово-серебряных руд. Эти месторождения могла приобрести на правах концессии какая-либо из иностранных держав (Лукомский отдавал предпочтение Соединенным Штатам) [ГАРФ, ф. Р-5829, оп. 1, д. 11, л. 92], обеспечив формирование на этой территории крупного русского охранного отряда [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].

По-видимому, ни тот ни другой вариант, кстати, так и не реализовавшиеся, не очень устраивали центр. Организация же самостоятельного русского воинского подразделения на территории Маньчжурии даже при благосклонной позиции Японии была маловероятной из-за крайнего разложения воинской массы, отсутствия общепризнанных авторитетов и больших финансовых расходов. Лукомский определял примерную сумму расходов на организацию крупного вооруженного отряда в 340 тыс. американских долларов [Ibid].

Таким образом, Русская («нечаевская») бригада в войсках Чжан Цзолиня не рассматривалась «николаевцами» как подразделение, способное выполнять самостоятельные задачи на антисоветском фронте. Во-первых, Русская бригада являлась регулярным подразделением Мукденских войск и не могла иметь двойного подчинения, а маршал Чжан Цзолинь в ближайшей перспективе не собирался вступать в широкомасштабный конфликт с Советским Союзом, стремясь к укреплению своей личной власти на севере и востоке Китая. Во-вторых, и Лукомский не мог об этом не знать, «политические» мотивы службы в китайской армии были характерны лишь для небольшой части русских военных,