— А ну-ка посмотрим, — пылко начал Джозеф, — кого это вы назвали лжецом?

— Вас.

Проныра дважды сглотнул, буркнул что-то и провел тыльной стороной ладони по губам.

— Еще нет двух часов. — Миссис Брэдли посмотрела на наручные часы. — Прекрасно, Джозеф, вы пьете из меня кровь… ну! — И она вручила ему половину кроны.

— Премного вас благодарю, мадам, — с усмешкой сказал Джозеф, задержал дыхание и выпалил: — Это был мистер Энтони, мадам, я так думаю!

— Разумеется, — промолвила она небрежно. — Так и было.

В этот момент в огороде появился инспектор, и миссис Брэдли двинулась ему навстречу.

— Ну, дитя мое? — поинтересовалась она, улыбаясь, словно крокодил. — Каков же нынче вердикт Берлингтон-хаус[12]?

Блоксхэм печально покачал головой.

— Помните, я не искусствовед, — сказал он, — но признаюсь, что не хотел бы, чтобы эта вещь стояла у меня в парке.

— Весьма подходящее, сдержанное и тактичное высказывание. Только подумайте о том ужасающем эффекте, который русалочка способна произвести на по-настоящему чувствительную натуру!

— Я тут размышлял насчет этого дела с веревкой, — произнес Блоксхэм. — Для чего ее украли из спортзала, как вы считаете?

— В качестве возможного отвлекающего маневра она была разрезана в неправильном месте, с одной стороны, — ответила миссис Брэдли. — С другой — она оказалась недостаточной длины, совсем чуть-чуть.

— Недостаточной длины?

— Чтобы дотянуться через пруд и до второй ивы на этом берегу, — объяснила она.

— О! Так эти шнурки использовались для того, чтобы сбросить Хобсона в воду?

— И статую русалочки тоже, — подтвердила миссис Брэдли.

— Тогда важно выяснить, кто именно пустил в ход эти отрезки веревки. — Блоксхэм нахмурился. — Я обнаружил, что их прятали рядом с дровяным сараем. Однако я не вижу, как… лук и стрела…

— А как насчет метательного копья? Один конец веревки привязан к древку копья, а сам снаряд переброшен с одного берега на противоположный. Пойдемте кинем еще один взгляд на эти тихие воды…

Около второй ивы на ближнем берегу они остановились.

— Заберитесь на вышку для прыжков в воду и киньте вниз камень, чтобы указать мне позицию тела, — попросила миссис Брэдли.

Инспектор сделал все, как она хотела, и быстро вернулся к ней.

— Можете вы… хотя нет, это не имеет значения. С камнем все получилось хорошо. Бросьте еще один прямо с берега. Ага, правильно. Теперь бросьте его с того места, где стоите, по прямой линии, что пройдет через то место, где лежало тело. Очень высоко.

Блоксхэм повиновался, и тяжелый камень ударился в ствол ивы на противоположном берегу.

— Вот, верно, — кивнула она. — Теперь идите и достаньте… нет, ладно. Могу показать вам с помощью наброска. Но сначала: требуются кусок веревки не менее тридцати двух ярдов длиной, метательное копье, убийца, сообщник, труп убитого, кресло, первые бледные лучи рассвета, острый нож или пара садовых ножниц, опытный пловец, человек, более-менее умеющий метать копье.

— О небеса! — воскликнул инспектор. — Продолжайте, пожалуйста!

Миссис Брэдли сделала примерный набросок и показала ему.

— Разрежем веревку в точке Р, — сказала она, — и вот у вас есть все, что требуется. Идея в том, что груз, повинуясь силе тяготения, съедет по веревке, пока не окажется посередине. Как только он достигнет точки Х, а веревка будет разрезана, груз — каким бы он ни был — падает в центр пруда.

— Будь я проклят! — признался инспектор.

— Первым грузом была статуя — чтобы оценить, насколько работает план, как я предполагаю, — продолжила миссис Брэдли, — а уже за ней последовало тело Хобсона. Затем возникла блестящая идея связать эти два предмета, чтобы труп не всплыл. Конечно, им пришлось совершить операцию с фиксацией веревки и ее повторным разрезанием. Поэтому мне хотелось бы найти еще два куска веревки.

— Выглядит очень хитро, — проговорил Блоксхэм с сомнением, изучая набросок. — Полагаю, что У — убийца?

— С — сообщник, а К — кресло, о котором вы не должны забывать, поскольку это не старое кресло, а то, что использовалось сейчас. О, и Т отвечает за Тимона Энтони, убившего двух кроликов метательным копьем М и погрузившего его наконечник в их кровь в двух отдельных, различных, ужасных, незаконных случаях!

Миссис Брэдли рассмеялась зловещим смехом, эхо от которого прокатилось над водой.

— Но я не вижу отметки Т, — сдержанно заметил Блоксхэм, понимая, что его водят за нос.

— Полагаю, вам необходимо освежить в памяти математику. — Она с довольным видом потерла глаза.

— Математику? — осведомился инспектор, которому вдруг захотелось чаю.

— Подстановка, дитя мое. — Миссис Брэдли дружелюбно похлопала его по солнечному сплетению. — Возьмем Т за У, и все такие подобные вещи. Кстати, если говорить о подстановке, — добавила она, улыбаясь инспектору, — сколь прекрасно использование психологии! Взгляните на историю, рассказанную Костом, на ту, что относится к вечеру, когда умер Хобсон. Там есть любопытное место.

— Какое же? — спросил Блоксхэм, небрежно роняя набросок миссис Брэдли между страниц собственного блокнота.

— Подстановка, — повторила она. — Просмотрите формулировки, которыми обеспечил вас Кост. Я сохранила вырезку из газеты, но она сейчас не при мне. Разберитесь, если можете, кого он на самом деле вытолкал на дорогу той ночью!

— Видишь ли, — сказал Блоксхэм жене, — с этими убийствами в Лонгере все не так. Расследование должно вестись вокруг денег старой леди, а этого нет и в помине.

— Чего именно, дорогой? — спросила жена, еще не привыкшая к обязанностям супруги полицейского.

— Никакой связи с ее деньгами, и это сбивает меня с толку. Когда у старой леди в наличии тонны денег и множество родственников, один убивает ее из-за них, и полиция берет верный след. Но какую выгоду может получить кто-то, убив пьяницу, о ком никто даже не знал, что он собирается в дом, а потом, убив молодого человека, который сам должен хватать за горло и убивать других претендентов… Все это ускользает от моего понимания! Если этот несчастный идиот не сумел набраться храбрости, чтобы укокошить старую леди, пока завещание было в его пользу, он мог, по меньшей мере, заняться остальными! Ясно, что тогда я мог бы двигаться вперед и все дело было бы распутано к этому моменту!

— Люди такие неделикатные, дорогой, — заметила его жена, поставив перед ним тарелку, после чего поцеловала мужа в макушку.

— Я знал, что эта старая женщина — акула-людоед, загримированная под человека, — прошептал Ричард Кауз Мальпасу Йеомонду.