Кто знает, подумала Надаше, – возможно, она пошла бы даже на это.

Помимо семейства Нохамапитан как такового, имелась также проблема Взаимозависимости и того, чем та в реальности являлась. Грейланд, всю свою жизнь прожившая вне круга общения аристократов и гильдий, считала, что Взаимозависимость равнозначна населявшему ее народу, многоклеточному существу с миллиардами незаменимых клеток, каждая из которых не могла выжить без всех остальных. Смешно и глупо. Спасти каждую клетку этого огромного организма было невозможно, и любые попытки это сделать являлись лишь пустой тратой времени.

Кто-то должен был быть готов пожертвовать телом Взаимозависимости, чтобы спасти самое важное – ее мозг и сердце, аристократов и их монополии, а также гильдии, возникшие для того, чтобы обслуживать тех и других. Тем, что Взаимозависимость вообще существовала, она была обязана Ву, Нохамапитанам и другим аристократическим семействам. Пока существовали они, была жива идея Взаимозависимости и ее структура, которая со временем точно так же преуспела бы на своей новой родине – на Крае.

Именно это было важнее всего. Надаше понимала, опять-таки в абстрактном смысле, что миллиарды людей, которым предстояло погибнуть вследствие коллапса Потока, нисколько не впечатлят ее рассуждения и ее решимость сосредоточиться на аристократии, гильдиях и капитале. Но им в любом случае суждено было умереть – не могло быть и речи о том, чтобы спасти всех или даже самую малую их долю. Надаше не видела никакого смысла в том, чтобы тратить время на пустое беспокойство за их судьбу.

С другой стороны, аристократы, составлявшие меньшинство, понимали значимость своего спасения. Именно они владели большей частью капитала. Будучи прагматиками, они также понимали, что, в то время как подавляющее большинство населения Взаимозависимости погибнет, подобная участь им не грозит, если они согласятся заплатить Нохамапитанам за доступ на Край. Для них это была всего лишь цена, в которую обходилась им возможность вести свой бизнес в новой парадигме.

И таким образом они спасли бы Взаимозависимость. Надаше спасла бы Взаимозависимость.

В конечном счете именно это и являлось проявлением высшей морали.

А если самой Надаше пришлось совершить для этого ряд спорных поступков – что ж, это тоже была цена, в которую обходилась возможность вести бизнес в новой парадигме.

Так что, подумала Надаше, с ней на самом деле все в полном порядке. Она была сильна, высокоморальна и отважна, с чем наверняка согласились бы историки будущего. Надаше всерьез считала себя в чем-то похожей на Рахелу, первую имперо Взаимозависимости. Если отбросить мифотворчество церкви Взаимозависимости и всевозможных подобострастных историков, возникал образ женщины, которой приходилось совершить трудный выбор ради блага всего общества. А сделать этот выбор было необходимо – без него и без Рахелы Первой не существовало бы самой Взаимозависимости.

У Надаше промелькнула мысль, что когда она станет имперо, ей следует выбрать имя Рахела в качестве имперского, чтобы эта связь стала явной, но она почти сразу же отбросила подобную идею. Это выглядело несколько заносчиво, к тому же после того, как новой родиной для Взаимозависимости станет Край, не имело особого смысла смотреть в прошлое.

«Имперо Надаше Первая» вполне бы ее устроило.

Да, для Надаше Нохамапитан все воистину складывалось удачно.

Планшет Надаше звякнул, сообщая, что кто-то из ее персонала просит разрешения войти.

– К вам графиня Рафеллия Майзен-Персо из дома Персо, мэм.

– Прекрасно, – ответила Надаше. – Подготовь все для чаепития, а потом пригласи ее.

Глава 15

– Ладно, первый вопрос. Где я, мать твою?

Сидевший за маленьким столом в маленьком помещении человек, к которому обращалась Кива Лагос, весело взглянул на нее.

– Я думал, ваш первый вопрос будет о том, кто я такой, мать твою.

– Что ж, прекрасно. Кто ты такой, мать твою?

– Я капитан Робинетт.

– Привет, капитан Робинетт. Я просто очарована. Где я, мать твою?

Капитан Робинетт посмотрел на двух членов команды, препроводивших Киву Лагос в его каюту.

– Подождите снаружи, – сказал он. – И закройте дверь. Если услышите хоть что-то, кроме слегка повышенных голосов, войдите и вышибите ей мозги.

Киву его слова нисколько не впечатлили.

– Если я тебя придушу, мать твою, ты не издашь ни звука, – сказала она.

– Рискну предположить, что перескочить через стол без шума вам не удастся.

– Ты так и не ответил на мой вопрос. Где я, мать твою?

– Прежде чем я отвечу, прошу рассказать, что вы помните до того, как оказались здесь.

– Ты что, мать твою, издеваешься?

– И все же удовлетворите мое любопытство.

– Последнее, что я помню, прежде чем очнулась здесь, – как мне выстрелили в лицо, мать твою. Когда я пришла в себя, я была в помещении размером с долбаный чулан, где провела четыре долбаных дня, в компании одних лишь протеиновых батончиков и долбаного химического туалета. Кстати, он полностью засрался, мать твою.

– За четыре дня – неудивительно. Продолжайте.

Кива махнула рукой за спину:

– Потом дверь в мою камеру открылась, и твои дружки Чак и Фак велели мне идти с ними. А потом я оказалась здесь. Конец. Где я, мать твою?

Веселое выражение на лице Робинетта особо не менялось с тех пор, как Кива сюда вошла, что основательно ее раздражало.

– Вы на грузовом корабле «Наша любовь не может больше длиться», который… – Робинетт взглянул на часы, – сорок пять минут назад вошел в течение Потока, направляясь в систему Бремена. Время в пути составит примерно пятнадцать суток и четыре часа. Предыдущие четверо суток мы ускорялись в сторону течения Потока. Мне было приказано все эти четыре дня не выпускать вас из вашей каюты. Мой работодатель выразился вполне конкретно – отсюда и протеиновые батончики с химическим туалетом. Полагаю, вы сообразили, что в раковине есть вода?

– Она на вкус как дерьмо.

– Что ж, поскольку вода восстановленная – вполне возможно. Она годится для питья, но едва-едва.

– Пошел на хрен.

– Мой работодатель упоминал, что вы можете вести себя враждебно, – заметил Робинетт.

– Это еще не враждебно, – ответила Кива.

– Как я понимаю, враждебным ваше поведение станет, когда вы перескочите через стол и начнете меня душить?

– Для начала.

– Разумно, – согласился Робинетт, после чего полез в ящик стола и, достав пистолет, нацелил его на Киву, положив палец на спусковой крючок. – Полагаю, это поможет нам вести культурную беседу.

– Пошел на хрен.

– По крайней мере, относительно культурную.