– Что?

– Возможно, вы заметили, что я вполне терпимо отнесся к вашим угрозам и поведению во время нашей небольшой беседы, – сказал Робинетт. – Все потому, что в этом есть некое странное очарование, к тому же я прекрасно понимаю, что любой разозлится, проведя четверо суток в вонючей дыре. Не советую, однако, продолжать со мной в том же духе, особенно в присутствии моей команды. Может, «Наша любовь» в самом деле выгребная яма, как вы ее назвали, но эта выгребная яма нуждается в жесткой дисциплине, и я не потерплю любых ее нарушений. Мы друг друга поняли?

– Более чем.

– Хорошо. И еще, крайне советую не пытаться вести себя подобным образом с командой.

– Почему? Потому что здесь это не принято?

– Нет, потому что они всадят вам нож в шею.

– Ты же говорил, что поддерживаешь на корабле жесткую, мать твою, дисциплину.

– Я сказал, что корабль нуждается в жесткой дисциплине. Но я не говорил, что если вы решите это проверить, то не окажетесь мертвы.

Письмо Надаше, естественно, возмутило Киву до самой глубины души.

Содержание его было таково:

Кива!

Поскольку я знаю, что тебе это наверняка интересно, вот почему я оставила тебя в живых.

1. Потому что меня забавляет, что тебе придется прозябать на этом ужасном корабле.

2. Потому что ты нужна мне живой, чтобы иметь доступ к все еще замороженным счетам.

3. Потому что, пока ты жива, я могу держать под контролем твою мамочку и дом Лагос. Брать заложников – немалое искусство.

Следует отметить, что последний пункт я пока придерживаю в рукаве. Как известно всем, ты погибла вместе с Друзином Вульфом. После того как мой исполнитель убил Вульфа и оглушил тебя, первой на месте событий оказалась моя собственная машина «скорой помощи», которая тебя увезла. К сожалению, ты умерла по пути в больницу, и твое тело немедленно отправили в закрытом гробу на Икойи. Крайним я выставила Вульфа, которого якобы убил его собственный неловкий киллер. К счастью, вряд ли удастся выяснить, как все было на самом деле.

– Ах ты, лицемерная долбаная кучка дерьма, – вслух сказала Кива, прочитав последние фразы. – Всерьез считаешь себя самой умной?

Пока что я оставляю тебя в живых, но, разумеется, не могу допустить твоего присутствия на Ядре, так что теперь ты летишь на Бремен. Полагаю, ты знаешь, что я запланировала, и у меня есть основания считать, что это случится в ближайшем будущем. Если все получится, то, возможно, я снова к тебе обращусь, чтобы вернуть свою собственность и обсудить с тобой, как главным переговорщиком со стороны твоей семьи, положение дома Лагос при новом режиме. Все-таки ты проявила немалую тактичность к дому Нохамапитан, пока тебе была предоставлена привилегия заботиться о его интересах. С нетерпением жду, когда Нохамапитанам представится возможность отплатить долг.

Если же у меня ничего не выйдет, вынуждена с сожалением сообщить, что, скорее всего, не смогу отправить дальнейшие распоряжения капитану Робинетту и его команде относительно того, как поступать с тобой дальше. Уверена, капитан сообщил тебе, что это означает. И прежде чем ты намекнешь ему, что в случае моей неудачи он не получит остальной части положенной ему платы, имей в виду, ему известно, что остаток уже находится на депозитном счете в Ядропаде. Извини, если тебя разочаровала.

Боюсь, сказать мне больше особо нечего, кроме того, что тебе следует пожелать мне удачи. От нее зависит твоя жизнь.

Веселого Октоберфеста!

НН

Кива дочитала письмо, перечитала его, прочитала для надежности еще раз, а потом порвала на мелкие кусочки, направилась в гальюн для команды дальше по коридору, швырнула клочки письма в унитаз, спустила штаны, села и помочилась сверху. Данный поступок не особо изменил текущую ситуацию, в которой пребывала Кива, но помог ей почувствовать себя лучше.

Закончив с этим, Кива вернулась в свой чулан и начала размышлять о том, какие преимущества и средства имеются у нее в данный момент.

Преимущества: она была жива, мать твою, что, честно говоря, оказалось для нее некоторым сюрпризом после выстрела в лицо. Капитан был прав относительно ее внешности – лицо ее представляло собой скопище подкожных ссадин и отметин от пропитанных наркотиком мелких частиц, – но об этом ей вряд ли стоило беспокоиться. Препятствием для нее это в любом случае бы не стало.

Средства: ее мозг и ее тело. Не лицо как таковое – смотри вышеупомянутые ссадины и отметины, – но все остальное внутри и снаружи работало на полную мощь. Плюс долбаная злость.

Не просто долбаная злость на Надаше Нохамапитан, хотя Кива в самом деле злилась на нее не на шутку. Надаше приказала выстрелить ей в лицо, похитила ее и посадила в чулан на корабле, полном головорезов. Надаше следовало преподать урок, и Киве очень хотелось проделать это лично.

Но больше всего Кива злилась на саму себя. Сения была права: Надаше воспользовалась неосмотрительностью Кивы, которая отправилась на ту встречу с Друзином Вульфом, будучи уверенной, что превосходство на ее стороне и что Вульф и Надаше впишутся в ее план именно так, как она и рассчитывала. Излишняя самоуверенность и недостаточная подготовка привели к тому, что ей выстрелили в лицо, а ее судьба оказалась в руках долбаной Нохамапитан.

Кива подумала о Сении, которая почти наверняка считает ее мертвой, и вдруг ощутила внезапный укол вряд ли знакомого ей ранее чувства жалости, но не к мертвым (каковой могла бы стать она, но не стала), а к живым, вынужденным горевать о мертвых. Ей казалось нечестным, что Сении приходится переживать подобное горе, и, хотя Кива никогда не питала иллюзий, что мир хоть насколько-то честен, это уже выходило за все пределы, вызывая еще большее желание сполна отплатить Надаше.

Да, Кива злилась на чем свет стоит. Злилась на Надаше. Злилась на себя. Злилась из-за Сении. И ее злил корабль, провонявший ржавчиной и спермой, который мчался в сторону долбаного Октоберфеста, что бы, мать твою, это ни означало.

Кива серьезно напортачила. Пора было отыграться за все.

Для этого у нее оставалось пятнадцать дней и чуть меньше нескольких часов.

И Кива взялась за дело.

Глава 16

Марс Клермонт никогда не считал себя подверженным эмоциональным метаниям, но вынужден был признать, что последние несколько дней он всерьез пребывал в расстроенных чувствах.

Прежде всего, он понял, что Кардения – женщина, которую он по-настоящему любит, несмотря на невероятный факт, что она также являлась Грейланд Второй, имперо Взаимозависимости, – ему солгала. Не чуть-чуть, вроде того, что ей якобы нравилось, как он массирует ей ступни, и не всерьез, вроде того, что она изменяла ему с каким-то другим придворным, поскольку была имперо и никто не мог ей помешать. Она солгала ему так, как никогда, поручив ему невозможную задачу – задачу, от которой зависели миллиарды жизней, а в случае неудачи он оказался бы навсегда втоптанным в грязь, – а затем скрыв от него информацию, которой он мог бы воспользоваться, чтобы эту невозможную задачу решить.