В ночь на 9 апреля 1989 в Тбилиси войска разогнали митинг грузинской оппозиции у Дома правительства. Погибли 19 человек, по самой распространенной версии – в результате давки и ран, нанесенных саперными лопатками. Так называемая «комиссия Собчака», которая потом проводила расследование, так и не установила, кто отдал приказ на вытеснение людей с площади.

Многие утверждали, что приказ этот отдал именно командующий округом. Так или иначе, жесткость генерала Родионова если и не привела к решению самой грузинской проблемы, то сыграла положительную роль в его карьере. Ситуация в Грузии последовательно ухудшалась, и тбилисские события лишь привели к всплеску популярности Звиада Гамсахурдия, в итоге ставшего президентом. В нашем полку лидера грузинских националистов абхазы и осетины называли не иначе как «Змияд», а в Москве я столкнулся с новой для меня поговоркой: «Геморрой и Гамсахурдия». Что же до генерала Родионова, то Игорь Николаевич уже в августе 1989 года был переведен обратно в Москву и в конце концов занял, хоть и ненадолго, пост министра обороны.

Тбилисские события 9 апреля 1989 года

Но все это произошло потом. А в тот день генералу Родионову сообщили, что в 130-м артиллерийском полку в Кутаиси произошло ЧП: из окна выпал военнослужащий. Диалог пересказали, конечно же, наши штатные «уши» из штаба корпуса.

– При каких обстоятельствах? – пробасил генерал. Сначала повисла пауза, а потом из Кутаиси раздалось какое-то нечленораздельное мычание.

– В чем дело? При каких обстоятельствах, я спрашиваю!

– Э-э-э, при отправлении естественных надобностей, товарищ генерал! – набравшись духу, отрапортовал дежурный из Кутаиси. Опять пауза, только теперь уже в Тбилиси.

– Он срал из окна, что ли? – генерал слово в слово повторил вчерашний вопрос нашего замполита.

– Так точно, товарищ генерал!

– Ну… Он хоть живой?

– Так точно, товарищ генерал!

Полученные ответы настроили генерала Родионова на философский лад.

– Сколько лет уже служу, но такого случая не припомню! – заключил он и перешел к следующему вопросу.

Вот так мы отметили наши «сто дней до приказа». Хотя нет, празднование мы продолжили большой увольнительной в Цхалтубо, куда отправились вместе с нашими девчонками. Знаменитый курорт располагался совсем рядом с Кутаиси, всего в девяти километрах и я, как человек любознательный, очень надеялся, что смогу побывать в Сатаплийских пещерах, чтобы своими глазами увидеть следы динозавров.

Цхалтубо. Олег и наши поклонницы

К сожалению, сделать этого мне не удалось. План поездки пришлось переиграть, потому что Олегу просто необходимо было закупиться какими-то одному ему известными товарами, так что все свелось к однодневному шопингу с попутным посещением заведений общественного питания. Мое разочарование усугубилось знакомством с пивом, произведенным на этом славящимся своими целебными источниками курорте. Зачем в Грузии в целом, а в Цхалтубо в частности, варили пиво, я не знаю до сих пор. Но все еще искренне считаю цхалтубское пиво самой мерзкой разновидностью этого напитка в мире.

Сатаплийские пещеры со следами динозавров

Еще через пару дней грянул другой праздник, повторения которого уже больше никогда не было. 22 июня футбольная сборная Советского Союза обыграла итальянцев в полуфинале чемпионата Европы. 2:0! На ушах ходили все, но наши хохлы – в особенности. Шутка ли: пятнадцать человек в составе сборной представляли киевское «Динамо». И пусть мы не стали чемпионами, а Беланов еще и ухитрился в финале не забить с пенальти голландцам, положа руку на сердце, все понимали, что случившееся – прыжок выше головы. Конечно, в том же году, в октябре, золото советские футболисты все же завоевали, на Олимпиаде в Сеуле. И мы тоже смотрели эти матчи, и тоже болели изо всех сил, но… Олимпийские футбольные награды, при всем уважении к самому институту Олимпийских игр, не могли сравниться по престижности с медалями европейского первенства.

Как это ни странно, но нам самим поиграть в футбол удавалось редко. Я даже не знаю почему. Стадион у нас был вполне приличный, находились мы в Грузии, где футбол любили, но до того, чтобы побегать с мячиком по травке, дело доходило всего пару раз. Видимо, причины следовало искать в заформализованности нашей жизни. Не было нигде указано, ни в каких уставах, что солдатам по воскресеньям положено играть в футбол! Этот вид спорта «праздничным», в отличие от кроссов и подтягиваний на перекладине, не считался. Наличествовала бы в каком-нибудь регламентирующем документе такая строчка, глядишь, и веселее проходили бы наши спортивные мероприятия. А что касается меня, то в этом случае я бы точно в них участвовал!

Поэтому душевное отдохновение я продолжал искать в нашем музыкальном творчестве и в походах в кино. Очередным фильмом, который я посмотрел, стала «Легенда о Нараяме», почти совсем свежий, восемьдесят третьего года, лауреат Каннского фестиваля. На моей кутаисской памяти это был единственный фильм, для показа которого в городе ввели дополнительные сеансы после одиннадцати часов вечера. Не хочу показаться предвзятым, но, как мне казалось, дикий ажиотаж вызывала вовсе не сама рассказанная история, а то, как она была рассказана! Все-таки «дремучесть» в развитии советских кинозрителей в те времена проявлялась очень часто. И не только кинозрителей.

Июль 1988 года, мой день рождения. Мама фотографирует нашу с братом прогулку по Кутаиси

Большая страна походила на лоскутное одеяло, состоявшее из множества кусочков, не похожих друг на друга ни по цвету, ни по фактуре. А наша армия все эти индивидуальные кусочки смешивала в одну кучу. Как правило, малоудачно. Был у нас один литовец, Прашавичюс. Если в Литве существует понятие глухой провинции, то вот он являлся ее представителем. Иногда впечатление складывалось такое, что Прашак вообще в своей жизни ничего не видел, ни о чем не слышал и ничего не знал, кроме каждодневного тяжелого крестьянского труда. Любимым развлечением многих было дразнить Прашавичюса рассказами о кутаисском метро, которого в городе, конечно, не существовало. Но наивный сельчанин, попадая в увольнительную, каждый раз отправлялся в центр и искал в подземном переходе под площадью вход на станцию. А когда он возвращался в полк и рассказывал, что опять не нашел никакого метро, в его разведывательном дивизионе все делали круглые глава и удивлялись: «Как так, не нашел? Не может такого быть!»