эти губы... В общем, премерзкий тип. И ладони у него не мужские, а какие-то женоподобны и маленькие, а ещё потные. Бе-е-е.

Я невинно оглядела тёмные прямоугольные, круглые и квадратные пятна от картин на стене и пожала плечами. На самом деле (это по секрету!) мы заменили шедевры искусства дешёвыми гобеленами и какими-то этюдами, которые нашлись на чердаке у миссис Хедсон. Ещё не хватало отдавать нажитое отморозкам.

Пристав приподнял вопросительно бровь в ожидании ответа, и я захлопала ресничками, а потом пропела, изображая дурочку:

— Дядя всегда отличался эксцентричными взглядами на жизнь, и это отразилось на дизайне интерьера. Так что не нужно тут фыркать и указывать пальцем на несовершенства. И вообще, имейте совесть уважать память ушедшего человека!

Он раздражённо выдохнул, кивнул, что-то черканул у своей описи и спросил противным голоском:

— Граф Ловли содержал собаку и двух котов, мы не нашли зверей. Куда вы их

дели? Или вы что-то с ними сделали?

Мои глаза стали размерами с яичницу.

— Да как вы смеете! Как смеете подозревать меня в жестоком обращении с животными! Вы! Кусок... — рявкнула я, и слишком близко подошла к приставу, чтобы ткнуть пальчиком в его впалую грудь и ясно дать понять, кто он на самом деле, и случайно наступила со всей силы ему на ногу.

— У-у-у-й! — взвизгнул пристав, обронил опись и запрыгал на одной ноге.

Я вжалась в стену, чтобы меня случайно не затоптал и пропищала:

— Простите...

Пристав же, удивлённо выпучив и так огромные глаза, размахивая руками, полетел спиной вниз! И я, не придумав ничего лучше, перевесилась через перила и во всю силу лёгких заорала:

— Джо-о-о-н! Лови-и-и-и!

— Поймал! — услышала в ответ супруга.

Слетела с лестничного пролёта в холл и увидела, как пристав, позеленев от испуга, находится на руках моего мужа. Живой. Фу-у-ух...

— Он ничего себе не сломал? — спросила убитым голосом.

Вот ещё смерти представителя закона не хватало для полного «счастья».

— Жив, цел, но здорово напуган, — произнёс Джон, глядя на меня с укором.

— Она... — указал на меня пристав дрожащим пальцем и всё ещё сидя на руках моего мужа, — хотела меня убить!

— Неправда! — рыкнула я и сложила руки на груди, чтобы не заехать кулаками по противной морде. — Это вы обвиняли меня в жестоком обращении животных и критиковали интерьер моего горячо любимого дяди! Я случайно наступила вам на ногу, это знаете ли, далеко от намерения «убить». А то, что вы как неженка не снесли остроты моего каблука — ваши проблемы. И отпусти его, наконец, Джон! Он не барышня!

Муж тут же опустил возмущённого пристава на диван и кивнул служанке, чтобы та принесла господину лягушке чаю с плюшками.

— Вы действительно обвиняли леди Морган? — вежливо-грозно поинтересовался Джон.

Пристав насупился, оправил свой костюм, который был ему велик и нервно произнёс:

— Я поинтересовался, куда делись животные, указанные в описи, и предположил, что леди могла с ними что-то сделать.

Хорошо, что здесь только один пристав. Объяснить его кончину будет проще, чем, если бы их оказалось двое и больше. Как же я захотела его придушить, отравить, заколоть, сжечь, четвертовать и утопить! Для меня оказалось истинной пыткой сохранять лицо и делать вид, что меня не волнует будущее дома Ловли и предметов быта. Это ужасно, когда по твоему дому ходит противный пристав и описывает всё подряд. Трогает и запрещает даже переставлять, напоминая при каждом случае, что это теперь всё не моё...

— Да будет вам известно, что животные графа Ловли сбежали, — невозмутимо произнёс Джон.

На самом деле они временно живут у мистера Леви.

— Сбежали? — переспросил пристав.

— Когда узнали, что вы придёте, — скривилась я и состроила рожу.

Пристав завершил осмотр дома и описал всё имущество (осталась только очень крупная мебель). Он был крайне недоволен результатом. Не знаю, где он добыл опись всего имущества дома Ловли, но пристав получил огромный облом. И самое главное — на все вопросы, куда делась серебряная посуда, антикварные кубки с самоцветами, картины, портьеры, скульптуры, стулья, кресла, каминный портал и прочее, прочее, прочее, у нас были заготовлены вразумительные ответы. И доказать ничего не могли.

Уходя, гадкий служитель закона наложил магическую печать на все двери —

парадные и с чёрного входа. Мой дом отныне опечатан. Не представляете, как это больно, словно сердце рвётся. И плакать хочется, сил нет сдерживаться.

Джон обнимал меня за плечи, даря поддержку и уверенность. Только благодаря супругу я сумела сдержаться и окончательно не скатиться в истерику. Или не воплотить в реальность навязчивую мысль и убить этого противного служаку. Господи, никогда не думала, что придёт время, и я превращусь в неврастеничку с прекрасным, светлым чувством чёрного юмора.

Когда пристав укатил восвояси, я не смогла взять и просто так покинуть это место. Помню, Джон обещал, что расставание с домом ненадолго и наш план восстановить справедливость обязательно сработает, но всё равно, какой-то червячок сомнения терзал, и чутьё подсказывало, что нужно кое-что сделать.

— Я должна сорвать со стен этот проклятый плющ, — сказала супругу, глядя на растение.

— Он магический, — улыбнулся Джон. — И защищает эти стены.

— Знаешь, а я всё-таки хоть кусок, но оторву! — не сдавалась я. — Вдруг что-то пойдёт не так... Джон, я потом всю жизнь сожалеть буду! Так поможешь или как?

Супруг на мгновение прикрыл глаза, явно сосчитал до десяти и выдохнув, спокойно ответил:

— Хорошо. Я заберусь по водосточной трубе и отрежу самый толстый стебель. Вон тот, что свисает гроздью. Пойдёт на сувенир?

Наклонила голову и кивнула.

— Лучше вообще его весь сорвать, — вздохнула с сожалением, — но понимаю, что без магии не выйдет. Ладно, давай хоть отросток заберу. Поставлю в воду, и пусть пускает корни. Заговоришь плющ, и потом тайно высадим возле домов всех наших врагов.

— Кровожадная Элизабет, — рассмеялся Джон и ловко выхватил длинный, острый нож из сапога. Зажал между зубов и полез по водосточной трубе.

Джон был одет в длинные крепкие сапоги, сильные ноги плотно обтягивали чёрные штаны. Кожаная куртка при каждом движении поскрипывала. Сейчас мой муж походил не на аристократа, а на охотника. Этот образ очень шёл Моргану, придавая ему воинственный вид. Я залюбовалась супругом, его упругими и сильными частями тела и уже позабыла, зачем он полез на стену дома... Вернул