Уже не опасаясь нападения, Никитка выбрался из своего укрытия и подошёл ближе. Кровью было залито всё вокруг, включая царёв ларец, но внимание привлекало не это, а то, что вычерченный на земле рисунок словно бы засветился, напитавшись кровью, а чёрные свечи вспыхнули сами собой. Так вот какова магия с человеческим жертвоприношением! Прежде Никитка только слышал о ней и только сейчас увидел воочию. Уж явно немец не планировал сам становиться жертвой, и если бы не Никиткин «щит»… По спине потекла струйка холодного пота.

Меж тем ползущие по рисунку ручейки крови сомкнулись вкруг ларца, и тот стал медленно погружаться в землю. Опомнившись, Никитка потянулся взять ключ, всё ещё торчавший из замочной скважины, а потому не заметил, как бездыханный немец шевельнул рукой, вызывая спрятанную в перстне «эльфийскую стрелу». Дикая, сминающая всё боль пронзила Никитку, и он упал лицом вниз. Его кровь брызнула на магический круг, смешиваясь с кровью немца. Рисунок на земле вспыхнул ярче прежнего, но этого уже никто не видел.

Через краткое время на поляне воцарилась тишина, прерываемая лишь фырканьем лошадей, пощипывавших не по-осеннему зелёную и сочную траву. Не оставив ни малейшего следа, ларец исчез под землёй.

Солнце уже склонялось к закату, когда на поляну вышли два человека, ведя в поводу лошадей в богатой сбруе.

– Вот, государь, – сказал шедший впереди, – кажись, нашли…

Царь подошёл следом, с интересом глядя на окровавленные тела двух магов.

– Мертвы оба? – спросил он.

Его спутник склонился над немцем.

– Окоченел уже, – сказал он и, подойдя к Никитке, перевернул его на спину. Тот тихо застонал. – А этот жив! Добить?

– Обожди, – царь, в свою очередь, склонился над раненым. – Эй, Никита, слышишь меня?

Никитка открыл глаза, беззвучно пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, но сил даже на это не было. Тогда он разжал руку, и из неё выпал покрытый засохшей кровью ключ от царёва ларца.

– Неужто исполнил приказ? – удивился царь, но ключ взял. – Ай да телохранитель, ай да колдун… Полечи его, – приказал он своему спутнику, – а там посмотрим. Может, ещё и сгодится на что.

Окрестности Александровой слободы,

1602 год

По обе стороны от дороги тянулись поля, покрытые серой пожухлой травой. Здесь можно было самую малость перевести дух, потому как засады в таком месте точно быть не могло. Изрядно уставшие от постоянной настороженности воины повеселели, откуда-то из глубины строя послышалось бульканье: не иначе, передавали друг другу флягу с вином.

Никита нарочно «не услышал», давая людям послабление. От пары глотков не захмелеют, а роздых какой-никакой будет. Времена пришли тяжкие: в прошлый год все хлеба погибли, да и нынче урожая не жди. Виданное ли дело: на дворе середина августа, а по погоде – будто вот-вот Покров грянет, эвон как трава пожухла от заморозков. С голода людишки мрут как мухи, а кто посильнее да понахальнее – собираются в ватаги, идут грабить тех, с кого хоть что-то взять можно.

Оттого и он со своим отрядом уже третью седмицу мотаются туда-сюда, отлавливая по лесам расплодившихся шишей. По всем срокам пора бы уже в Москву возвращаться, ан нет… Одна ватага до того ушлой оказалась, что каждый раз из расставленных на неё сетей выскальзывала, да при том ещё и огрызалась: в Никитином отряде уже двух воев недосчитались, а ещё троих сильно раненных пришлось до возвращения оставить в одной из личных царёвых вотчин.

Уже собираясь дать приказ на привал, Никита приподнялся на стременах и тут же передумал: по дороге навстречу отряду двигался всадник. Быстро двигался, можно сказать, спешил. Никита запустил «стрекозу» и, увидев встречного, сам поехал вперёд.

– Нашёл я их, Никита Василич! – ещё издали выпалил тот, сияя белозубой улыбкой на покрытом дорожной пылью лице.

– Ладно ли смотрел? Не спугнул?

– Обижаешь, Никита Василич… – Улыбка собеседника исчезла. – Всё честь по чести… Лошадь я далече оставлял, ни одна душа меня не видела. И ладанку твою надевал, как ты велел.

В ладанке был зашит артефакт морока, так что лазутчика шиши и верно видеть не могли, да и сам он опыт имел немалый. Из сторожевых, что южную границу от крымчаков боронили. В общем – ватагу оставалось только взять, не церемонясь. А нечего грабежами заниматься!

– Сколь времени до них добираться?

– Ежели сейчас отправимся, к ночи на месте будем.

– К ночи?

Никита задумался: в ночи да по незнакомой местности… И шишам спрятаться проще: всего-то пяток шагов в сторону сделай и стой себе молча.

– Поедем, но так, чтобы не к ночи, а к утру на месте быть, как только светать начнёт, – решил он. – Веди!

Пока они с лазутчиком разговаривали, подъехал и остальной отряд.

– Отдыхать в седле, поочерёдно, – приказал Никита. – Вперёд.

К ночи добрались до укромной поляны в лесу, где устроили короткий привал и стреножили лошадей, оставив за сторожей одного из своих. Дальше двигались пешими, стараясь ступать как можно тише и не звенеть кольчугами. Наконец лазутчик подал знак «враг рядом». Воины как один замерли, ожидая дальнейших приказов. Жестами Никита приказал разделиться надвое, а сам снова запустил «стрекозу» и присмотрелся к происходящему у шишей. Укрытый в яме малый костерок, пара шалашей, трое сидящих у костра… Так мало?

Что-то ударило в висок, и в глазах разом потемнело. Никита ухватился за ствол дерева, чтобы удержаться на ногах. Прямо перед ним раскачивалось древко стрелы, глубоко вошедшей в ствол. Из-за темноты только и промазали, а если б в цель?

Со всех сторон доносились звуки схватки: стук мечей, ругательства, стоны. Засада на засаду или предательство? Некогда разбираться! Тряхнув всё ещё гудящей головой, Никита вытащил меч и бросился на врагов. А не похожи они на простых шишей, ох как не похожи… И дерутся ладно, и одеты не в рванье, как встречавшиеся прежде воры, а добротно. Иные же вовсе в тегиляях, будто на войну собрались. Нельзя всех убивать, надо кого из вожаков захватить и допросить как следует!

Справившись со своим противником, Никита осмотрелся по сторонам, выискивая вожаков. Его воины привычны к сражениям, и уже было видно, что победа постепенно склоняется на их сторону.

Из кустов вылетела огненная молния, оказавшаяся «эльфийской стрелой». Никита безотчётно отшатнулся в сторону, остальное довершил привычный чуть ли не с отрочества «щит». Колдун, значит, объявился, и не из слабых? Зато теперь ясно, кого допрашивать!

Тратиться на «стрелы» и иные атакующие заклинания Никита не стал: противник нужен живым и невредимым. Ударить нужно «навским арканом», но так, чтобы наверняка. Ещё одну «стрелу» пришлось отзеркалить, одновременно усилив собственную защиту. Подобраться бы поближе…

Один за другим Никита выпустил несколько «бродячих огоньков», постаравшись придать им вид «эльфийских стрел». Вреда не причинят, зато отвлекут. В кустах, куда нырнули «огоньки», послышалось движение. В последний момент Никита передумал и ударил не приготовленным «навским арканом», а простейшей «паутиной». Не иначе как «огоньки» на это озорство сподобили…