Линка, и я бы сказала, что его рост примерно равен шести футам (Прим. 182 см). На его груди нет волос, за исключением тонкой темной линии, которая начинается под пупком и исчезает в спортивных шортах, которые он носит. Шорты, подчеркивающие впечатляющую выпуклость. Я так сосредоточена на его теле, а музыка такая громкая, что не слышу, как гири возвращаются на свои места, и только когда он встает на ноги, поворачиваясь в мою сторону, я поднимаю на него глаза.

— Трахни меня, — срывается у меня с языка хриплый шепот, когда я вижу мрачные намерения в его глазах и жесткую линию его обычно улыбающихся губ. Он подходит ко мне, и я думаю, что именно так, должно быть, чувствует себя жертва, на которую охотятся. Он останавливается передо мной и пинком отбрасывает корзину, которую я уронила в сторону, а затем прижимает меня бедрами к двери. В выражении его лица нет ни капли нежности, только пылающий голод и потребность. Мои глаза наполняются слезами; они становятся такими широкими, когда я смотрю на него, и в глубине моего сознания вспыхивает страх. Он наклоняется еще ближе и двигает губами так, что они оказываются рядом с моим ухом.

— Я пришел сюда, чтобы сбежать от тебя, — рычит он сквозь громкую музыку. — Мне нужно было довести свое тело до предела, чтобы отвлечь и сжечь чертову похоть, которая наполняет меня каждый раз, когда я смотрю на тебя. Я едва сдерживаю зверя внутри себя, который жаждет тебя, Келси. И вот ты здесь, входишь прямо в мое гребаное логово. Зверь проснулся и изголодался по тебе.

Мое тело берет верх над мозгом, когда его рот накрывает мой, а язык проникает внутрь. Он твердый, горячий и такой страстный, что я чувствую, как трусики впитывают мое влажное тепло. Мои руки поднимаются и скользят по его груди, впиваясь в нее, пока он снимает с меня все запреты своим безжалостным нападением на мои губы. Это так отличается от того, каким я представляла себе поцелуй с ним. Это наполнено тьмой, так сильно, что пробуждает во мне что-то, что заставляет меня впиваться ногтями в его кожу, а зубами — в его губы, когда мое собственное рычание вырывается наружу. Грейсон мычит, а затем его руки обхватывают меня, словно стальные обручи, когда он поднимает меня и несет через комнату. Грей прижимает меня к зеркальной стене, не отрывая своего рта от моего. Его губы снова скользят к моему уху, и его горячее дыхание овевает мою чувствительную кожу, когда он прижимает меня к себе.

— Ты хоть представляешь, что делаешь со мной? С моим членом? — грубо спрашивает он меня, и дрожь пробегает по моей киске, когда я приподнимаю бедра, ища контакта. — Это маленькое упругое тело, сладкий смех и эти большие, широко раскрытые невинные глаза — все это заставляет меня хотеть трахнуть тебя так сильно и грязно, чтобы ты умоляла о большем. Я хочу лишить тебя невинности, кусочек за кусочком, ртом, языком, членом. Я хочу делать с твоим телом непристойные вещи, Келси, и я хочу услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, когда кончишь сильнее, чем когда-либо прежде.

Черт ВОЗЬМИ! Откуда это взялось? Мой милый, обаятельный Грейсон прячет за своей улыбкой дьявольскую сущность, и я так чертовски возбуждена прямо сейчас, что, думаю, упала бы на колени и взяла его в рот или раздвинула ноги по его самой мягкой команде.

Он отрывается от моего уха, поворачивается ко мне лицом и проводит большим пальцем по моей нижней губе. Тлеющий огонь не покидает его глаз, и я так сосредоточена на нем, что его голос перекрывает пульсирующую музыку, когда он произносит одно слово.

— Беги.

Моя грудь вздымается, а дыхание прерывистое, когда я легонько качаю головой, и этого достаточно, чтобы его руки опустились на меня. Он раздевает меня так быстро, что я едва замечаю это, и разворачивает лицом к зеркалу, поднимая мои руки и заводя их над головой. Его горячее тело прижимается к моей спине, и я не могу удержаться, чтобы не потереться задницей о его твердую длину. В его усмешке нет ничего веселого, когда он проводит языком от плеча до шеи, а затем до уха, пока его темные глаза не встречаются с моими в зеркале.

— Раздвинь ноги.

Это не вопрос, это приказ, и я беспомощна перед потоком жара, обжигающего мое естество, поэтому я делаю, как он говорит.

— Посмотри на себя. Посмотри на эти соски. Они жаждут моих прикосновений, моих губ и моего языка?

Слова не доходят до меня, поэтому я просто киваю, тихонько всхлипывая.

— А как же твоя киска? Она влажная для меня? Она такая горячая и набухшая? Мой член поместится в ней?

Мои бедра дергаются в ответ, и я выдавливаю из себя заикающееся «Д-да!».

Он прикусывает зубами мочку моего уха, и я вижу, как на его губах появляется едва заметная улыбка.

— Я тебе не верю. Мы должны проверить, чтобы убедиться.

Да, да, и, черт возьми, да. Я потрясена тем, как быстро и грязно это происходит, но я не буду лгать себе, я готова на все, что бы он ни захотел со мной сделать. Грей прижимает одну мою руку к зеркалу, а другую опускает вниз, сгибая все наши пальцы, кроме двух указательных, и засовывает их мне в рот.

— Соси, — приказывает он.

Я закрываю глаза и провожу языком по нашим пальцам, а затем посасываю, но он убирает их.

— Открой глаза. Ты будешь наблюдать за всем, что я… что мы… делаем с твоим телом, или я остановлюсь. — в ответ на мой отрывистый кивок он бормочет: — Хорошая девочка.

Затем Грейсон проводит пальцами по моему подбородку, по шее — медленно, дразняще — к моей груди. Он полностью контролирует меня и использует мой палец в тандеме со своим, перекатывая мой заостренный сосок, а затем зажимая его между ними. Толчок от почти болезненного прикосновения отдается прямо в моем клиторе, и я еще сильнее прижимаюсь к нему, пока он медленно двигает своим горячим членом между моих ягодиц. Он опускает наши руки еще ниже и нежно водит по моей киске взад-вперед, пока я не чувствую, что сойду с ума, если он не проникнет глубже. Когда он, наконец, погружает наши пальцы в мою влажную плоть, моя голова откидывается назад, и громкий стон срывается с моих губ, когда наши пальцы касаются моего пульсирующего клитора. На этот раз мои бедра подаются вперед, ожидая большего контакта, большего