Потому что данные, которые они от меня получили, сравнивались с тем, что им рассказали миитэ предательницы.

— Нам придется перестраивать всю систему обороны? — обеспокоено спросила Шизма.

— Боюсь, что так, джиите. Мне пришлось сообщить им слишком многое. Но я иначе я бы не смогла вырваться и сообщить вам о грядущей угрозе. Вернувшись, мы должны были сообщить, что мы были захвачены чужой расой. Но нам якобы удалось сбежать. Мы должны были ждать сигнала и саботировать оборону во время удара Других.

— Втроем? — усомнилась в сказанном Шизма.

— У нас на подрыв было бы больше года. И целая схема по выводу оборонительных рубежей из строя. Одних мин мы должны были установить больше сотни. Но я собиралась сразу во всем сознаться после пробуждения!

— Ты и так созналась, — лицо джиите было темнее ночи, — а наши сестры… они собирались осуществить задуманное?

— Да. Они обе решили сотрудничать с Другими.

— И они обе покрыли себя несмываемым позором!

— Но вы говорили, что они фактически мертвы…

— Это ничего не меняет. Они совершили самое тяжкое из всех возможных преступлений. Они собирались предать не только своих сестер, но и Ми! И должны понести за это самое суровое наказание.

— Шу-гуар? — тихо спросила Мижатка.

— Именно. Шу-Гуар. Подойди ко мне, дочь моя, — Шизма поднялась с дивана и положила правую руку на плечо Мижатки, — не из мести, не из злобы, не из ненависти, а только руководствуясь принципами справедливости, я повелеваю провести тебе Шу-Гуар над двумя отступницами. Да свершится Великое Отречение!

— Но почему именно я…

— Ты была свидетельницей их падения. Тебе и быть их палачом.

— Я никогда прежде…

— Тебе помогут, — Шизма обернулась к конвоирам, — проводите ее в мой челнок. Туда же доставьте отступниц.

Верховный Обвинитель назначила на роль экзекутора Мижатку не просто так. Шизме таким образом испытывала ее. Если она оклеветала Дылду и Кубышку, то сейчас должна была испытывать муки совести. Но Шизма не смогла разглядеть следы терзаний на лице Мижатки и махнула своим людям, что ее можно уводить.

А терзаться было от чего. Мижатке не то, что не доводилось принимать участия в жестоком и унизительном наказании, она ни разу даже не слышала, чтобы этот древний ритуал хоть раз проводился. Она знала, о его правилах лишь в общих чертах, но помощников Шизма выделила ей толковых. Они успели посвятить Мижатку во все тонкости ритуала, еще до того момента, как в челнок под конвоем доставили Дылду и Кубышку. Предательницы миитэ двигались безропотно. Их усадили в кресла, пристегнули ремнями и забыли об их существовании.

Челноку дали добро на взлет, и он поднялся в воздух. Но пределы планеты не покинул, согласно того списка, который Мижатке передали помощники Верховного Обвинителя, их первым местом назначения была академия. И не просто академия, а Академия-14, легендарное высшее учреждение, подготовившее целую плеяду героев. Сама Мижатка обучалась в академии попроще. Через пару часов лета, они уже проносились над корпуса прославленного заведения. Упор в подготовке в «Четырнадцатой» делали на силовой подготовке кадров, которые потом в основном поступали в ударные подразделения, но помимо спортивных залов и полигонов в Акакдемии-14 имелись и лаборатории. Миитэ были поистине универсальными полицейскими, которые действовать и как опера, и как спецназ, и как криминалисты.

Аппарат приземлился на площади перед главным корпусом. Когда аппарель откинулась, Мижатка обнаружила, что ее встречает многочисленная делегация — кадеты академии выстроились в восемь квадратов, перед которыми расположилась шеренга преподавателей.

У Дылды и Кубышки руки были закованы в наручники. Конвоиры прицепили к ним тонкие тросики и вывели двух предательниц наружу. У Мижатки сжалось сердце, глядя на то, как те беспрекословно, будто овечки, следуют за помощниками Верховного Обвинителя. Следом за ними вышла и Мижатка.

На плацу царила полнейшая тишина. Взгляды построившихся курсантов были устремлены только на Мижатка, на предательниц не смотрел никто. Мижатка глубоко вдохнула и вспомнила слова Белки о том, что любые средства, даже самые неблаговидные, оправдывает цель. А цель у нее была самая что ни на есть великая и благородная.

— Преподаватели и кадеты прославленной «Академии-четырнадцать»! — голос Мижатки перекрывал весь плац, — сегодня я прибыла к вам с печальным известием. Две выпускницы академии совершили проступок, запятнавший честь вашего заведения. Они вступили в сговор с врагом и намеревались подвергнуть опасности жизни своих сестер. Верховный Обвинитель Шизма приговорила их к Шу-Гуар!

Курсантам и преподавательскому составу конечно же сообщили о прибытии предательниц. Иначе зачем бы они выстроились на площади в полном составе. Но как только из уст Мижатки прозвучало «Шу-Гуар», лица инструкторов исказил гнев. Ведь озвученный жесткий приговор означал, что приговоренные к нему миитэ совершили проступок настолько низкий и аморальный, что он бросил тень на всю академию в целом. А в особенности на учителей.

— Спасибо, что даешь возможность искупить нашу некомпетентность, сестра, — из общего строя вышла пожилая митесэ, бывшая ректором академии, — я надеюсь, сегодня каждая из нас исполнит свой долг! Великое Отречение — это испытание не для них, не для предательниц! Оно для нас! И пусть каждый пройдет его с честью!

Закончив краткое напутствие, митесэ, печатая шаг, дошла до Мижатки.

— К Шу-Гуар преступить! — скомандовала Мижатка.

Ректор развернулась и прошагала к Дылде. Застыв напротив нее, она громко и отчетливо произнесла:

— Я отрекаюсь от тебя. Я забуду твое имя, я не подам тебе руки помощи. Я не увижу тебя при следующей встрече.

Для миитэ это были самые страшные слова. Они означали, что общество от нее отказывается. У нее больше не оставалось ни коллег, ни друзей, ни знакомых. Но с лица Дылды не сходила дебильная улыбка. До ее сознания не то, что не доходил смысл происходящего. У нее по большому счету и сознания то не было. И дело было не в каких-то там реагентах, которые во время спячки умертвили ее мозг. Он изначально был чист от рождения — вместо Дылды и Кувалды Мижатка привезла на Ми их клоны, на которых в «Арктике» проводили испытания воздействия антивируса.

Выражение лица Дылды не изменилось и после того, как ректор академии влепила ей звонкую пощечину, которая оставила на ее лице бардовый след. Одна пощечина — это унизительно, но клонам в процессе Шу-Гуара предстояла получить их тысячи! Суровый обряд был еще и казнью, причем медленной и мучительной. Обреченных на него по сути медленно забивали до смерти. Ведь после того, как закончится экзекуция в академии, Мижатка должна была доставить предательниц в каждое подразделение, где они проходили службу. И там клоны снова пройдут через Шу-Гуар. Каждый, кто хоть раз