Фрида протянула:

– Так вот вы чем тут занимаетесь, господин Эрос.

Венсан смутился, не ожидая таких откровений от своих пациенток. Оксана не унималась.

– А еще одна ваша пациентка говорила, что все бы отдала, чтобы иметь любовника с такими волшебными руками.

– Бедные женщины! – воскликнула Фрида. – Они думают, что их перевязывают, а на самом деле их соблазняют! Нет, не дотрагивайтесь до меня, змей-искуситель! Я не дам опробовать на себе волшебство ваших золотых ручек!

– Оксана, плесни пациентке успокоительного, она не в себе, – попросил доктор.

– Все, молчу! Делайте со мной что хотите, Дон Хуан! – смиренно сложила руки на груди Фрида и закрыла глаза.

– Оксана, переведите пациентку в операционную, я сейчас приду.

Венсан вышел, Фрида разделась догола и облачилась в одноразовую стерильную рубашку, волосы она убрала под специальную медицинскую шапочку. Ее провели в операционную и помогли подняться на операционный стол. Ее начало трясти, и почему-то стало холодно. Венсана она не сразу узнала. Он подошел к ней в закрытом халате, шапочке, перчатках и маске, скрывающей пол-лица. Только большие голубые глаза смотрели серьезно и сосредоточенно.

– Фрида, ничего серьезного у тебя нет, синяки заживут. Серьезных повреждений и переломов нет, ссадины мы обработаем сильным антисептиком и заклеим бактерицидным пластырем. Есть небольшая проблема с шеей и левой щекой.

Фрида вопросительно посмотрела на него. Сейчас, когда она лежала перед ним без косметики, с убранными под шапочку волосами, она выглядела совсем как девочка. Ее огромные черные глазищи жили на бледном лице, выражая сразу массу эмоций.

– Дело в том, что порезы здесь глубокие, и заживление произойдет с обязательным образованием келоидных рубцов.

– Я – актриса, мне внешность нужна для работы, я не хочу играть только Квазимодо без грима, – прошептала Фрида, не отдавая себе отчета, что эти слова она слышала от его бывшей невесты.

– Поэтому сейчас тебе дадут внутривенный легкий наркоз, и я зашью эти порезы под микроскопом пластическими, внутренними швами. Через пару месяцев ты не обнаружишь от них и следа.

– Сделай так, – согласилась Фрида, и слеза скатилась по ее щеке, – а под местной анестезией это нельзя сделать?

– Нельзя. Если я обколю тебе кожу щеки, ткани уже будут набухшие, и я не смогу сделать шов незаметным.

На голову Венсана водрузили какой-то обруч с увеличивающими линзами, и последнее, что связывало Фриду с ним, – его глаза, исчезли за прибором.

– Все будет хорошо! – подбодрил он ее.

Фрида сглотнула и уставилась на ярко освещающую ее лампу. Медсестра вставила ей иголку в вену и медленно начала вводить лекарство.

– Девушка, считайте до десяти и не закрывайте глаза, смотрите прямо в прожектор.

– Я привыкла к свету софитов. – Раз, два… – и она отключилась.

Солнце бросало желтые, светящиеся блики на подушку и пододеяльник в веселых медвежатах и утятах. Фрида помнила, что несколько раз открывала глаза, видела приятные, доброжелательные лица, но потом снова проваливалась в не отпускающую ее дремоту. Сейчас она в очередной раз открыла глаза, но в сон ее больше не тянуло. Она вспомнила все, что с ней произошло и привело в больничную палату, и с удовлетворением отметила, что жива, только голова немного кружилась и чувствовалась слабость. Фрида рукой потрогала на щеке бинтовую повязку, приклеенную пластырем, и вспомнила слова Венсана, что все будет хорошо. В палату заглянула молоденькая медсестра.

– Фрида Андреевна?

– Просто Фрида.

– Вы уже очнулись? Можете говорить?

– Кажется, алфавит не забыла. А который сейчас час?

– Послеобеденное время, несколько часов вы проспали под наркозом. С вами рвется пообщаться ваш муж.

– А… Максим, буду рада его видеть.

В палату вошел лохматый и озабоченный Макс с букетом роз, полиэтиленовым пакетом и в криво застегнутом медицинском халате.

– Фрида, дорогая! Я с тобой с ума сойду! Что же это такое?! Как ты себя чувствуешь?

– Остынь, Макс, все нормально. Я в надежных руках опытного хирурга-пластика, и возможно, что еще сыграю Бабу-ягу на детском утреннике.

– Не шути так, Фрида! Я говорил с Венсаном. Он сказал, что операция прошла успешно, и на тебе не будет ни одного следа.

– Я доверяю ему, если он так сказал, значит, так оно и будет: беспокоиться не о чем, – улыбнулась Фрида. – Как в театре?

– Что там творилось, ты не представляешь! – всплеснул руками Максим. – На твоем дне рождения все напились, но, как всегда, спиртного не хватило.

– Я в курсе! Я же пошла в свою гримерную за мартини, но оттуда уже не вернулась.

– Мне так и рассказали. Тебя ждали, потом не выдержали, сгоняли за выпивкой, и веселье продолжилось.

– Вот так помрешь, а все будут продолжать праздновать, – усмехнулась она, – день рождения плавно перетек бы в похороны.

– Затем все-таки спохватились, что виновницы торжества нет, и снарядили гонцов в твою гримерную. Там тебя, естественно, не обнаружили и единодушно решили, что ты сбежала с тайным поклонником.

– Неплохая у меня репутация, – снова усмехнулась она.

– Многие там и уснули, а с утра, точнее, ближе к обеду, пришли в себя, там и следователь подошел и рассказал, что с тобой произошло. Все впали в шоковое состояние, – закончил рассказ Максим.

– Еще бы! У нас в театре впервые такое случилось, чтобы человека, актрису, похитили прямо из гримерной комнаты.

– Следователь подробно расспрашивал, не видел ли кто кого подозрительного в тот вечер, но какое там! – Максим махнул рукой. – Они не могли вспомнить, кто был на банкете из своих, а уж из чужих… Итак, в театре следов твоего похищения не было найдено.

– А в общем удалось хоть что-нибудь обнаружить?

– Ничего не знаю. Мне позвонил Петр Михайлович, сказал, что тебя следователь отвез в клинику, я сразу же и примчался. Только меня часа два не пускали, ты спала после наркоза. Венсан Витальевич лично спускался раз пять проверить твое состояние, – подмигнул ей Макс, – мне сказали, что он далеко не ко всем проявляет такое повышенное внимание.

– Как я выгляжу? – вдруг спросила она.

– Честно?

– Честно.

– Если честно, то хреново.

– Я в этом и не сомневалась, – вздохнула Фрида.

– Я принес тебе фрукты. – Он поставил пакет на тумбочку.

– Спасибо, не знаешь, сколько меня здесь продержат?

– Дней десять… – неопределенно ответил Макс.

– Кошмар!

– В театре тебе оформили отпуск, пока твое личико не восстановится. Лечить тебя здесь будут хорошо, под личным контролем ведущего хирурга, – снова подмигнул ей Максим.