Этот 19-й [18-й] псалом был одним из самых любимых псалмов великого физика и теолога Исаака Ньютона, утверждавшего, что в нем Давид наилучшим образом выразил мысль, что само гармоничное устройство Вселенной является доказательством существования Бога. В таком же ключе трактовал этот псалом великий Маарал [50] из Праги в своем сочинении "Нетивотолям" ("Тропы мира"): "Наблюдая небесные светила и их созвездия, человек может познать Того, Кто приводит их в движение, Его могущество и Его мудрость. И когда он по-настоящему вдумается в упорядоченность и масштаб этих процессов, он неминуемо познает Творца".

Но ведь эти строки о гармоничности Вселенной, о неслышимой обычным человеческим ухом "музыке сфер", реальность которой была открыта совсем недавно, были написаны почти три тысячи лет назад, и эти не только поэтические, но и, если хотите, научные озарения Давида не могут не поражать воображения.

Поэтическое творчество, видимо, доставляло Давиду величайшее наслаждение и, будучи, как и всякий поэт, не чужд тщеславия, он стремился любыми путями распространить свои сочинения в народе. Давид явно желал, чтобы люди по всей стране повторяли их снова и снова, не забывая при этом о том, кто является их автором, – многие псалмы начинаются словами "Мизмор ле-Давид" ("Песнопение от Давида") или "Теила ле-Давид" ("Восхваление от Давида").

Другой страстью Давида были, несомненно, женщины. Подражая принятым в регионе обычаям, он вскоре после воцарения в Хевроне завел небольшой гарем, присоединив к первым трем женам Ахиноаме, Авигее и Маахе еще трех местных девушек – Аггифу (Хаггит), Авиталу (Авиталь) и Эглу.

Судя по всему, молодой царь в те дни не обходил ни одну из своих жен вниманием, и они одна за другой подарили ему сыновей. Ахиноама родила ему первенца Амнона, а вскоре после нее настал черед рожать Авигее. Так как Давид поспешил взять Авигею в жены вскоре после смерти ее мужа, то по Иудее поползли слухи, что на самом деле Авигея родила сына не от Давида, а от Навала. Однако когда ребенок подрос, всякие сомнения в том, кто его отец, отпали сами собой; маленький Далуиа (Даниэль) был копией Давида, за что и получил еще одно имя – Килав, то есть "Подобный отцу".

Вслед за этими двумя сыновьями Мааха родила Давиду сына Авессалома (Авшалома), Аггифа – Адонию (Адониягу), Авитала – Сафатию (Шефатью), а Эгла – Иефераама (Итреама). В том, что у Давида в течение столь короткого времени родилось шестеро сыновей, народ увидел особое благоволение Бога к царю Иудеи.

А над домом Иевосфея тем временем все больше и больше сгущались тучи.

Все известные нам еврейские источники сообщают, что причиной ссоры между Иевосфеем и Авениром стала наложница покойного Саула Рицпа – женщина поистине удивительная, с самоотверженностью которой нам еще предстоит встретиться на страницах этой книги.

"А у Шаула была наложница по имени Рицпа, дочь Айи. И сказал Ишбошет Авнеру: зачем вошел ты к наложнице отца моего?" (II Сам. 3:7).

Это, видимо, был первый случай, когда безвольный и трусливый Иевосфей открыто возмутился действиями Авенира, игравшего при его дворе роль и премьер-министра, и министра обороны. Дело в том, что, согласно принятым на Ближнем Востоке обычаям, гарем умершего царя отходил к его преемнику, то есть тот, кто пользовался гаремом царя, его женщинами, и считался законным его наследником. Далее нам еще придется столкнуться с тем, как пытались использовать этот обычай в свою пользу сыновья Давида, так что гнев Иевосфея понятен: "войдя" к Рицпе, объявив ее своей женой или наложницей, Авенир как бы заявил и о своих претензиях на трон, о своем намерении низвергнуть Иевосфея. Именно так трактуют поступок Авенира абсолютно все комментаторы и исследователи.

Однако если это действительно было так, то Авенир не остановился бы только на овладении наложницей Саула, а стал бы предпринимать и другие шаги по захвату власти. В сущности, если учитывать расстановку сил при дворе Иевосфея, устроить дворцовый переворот не составило бы для Авенира особого труда. Но дальнейшие события разворачиваются совсем по-другому:

"И сильно вспылил Авнер из-за слов Ишбошета, и сказал: разве я собачья голова в Иудее?! Неужели отныне буду я делать добро дому Шаула, отца твоего, братьям его и друзьям его? Я не предал тебя в руки Давида, а ты упрекаешь меня в грехе из-за этой женщины? Пусть так накажет Бог Авнера и еще усилит наказание, если я не сделаю того, о чем клялся Господь Давиду: отнять царство у дома Шаула и утвердить престол Давида в Исраэле от Дана и до Беэр-Шевы. И не мог больше тот (Ишбошет. – Я. Л.) ответить ни слова Авнеру, так как боялся его" (И Сам. 3:7-9).

Итак, как мы видим, Авенир в ответ на обвинения Иевосфея приходит в ярость и действительно грозит сбросить его с престола, однако не для того, чтобы усесться на него самому, а возвести на него Давида. Согласитесь, странная логика для человека, который завладел наложницей царя для того, чтобы заявить о себе как о его правопреемнике!

Между тем сам эмоциональный накал разговора между Иевосфеем и Авениром наводит на мысль о том, что последним при женитьбе на Рицпе двигали совершенно другие мотивы. Следует учесть, что в слово "наложница" у евреев вкладывалось несколько иное содержание, чем у других восточных народов. Крайне редко наложница была рабыней – чаще это была свободная женщина, которая сошлась с женатым мужчиной, но при этом (хотя многоженство у евреев и разрешалось) тот не сочетался с ней законным браком, не обвенчался "по Законам Моисея и Израиля". Таким образом, наложница у евреев и в те времена, и позже была чем-то вроде "узаконенной любовницы", "гражданской жены" при наличии другой – "законной жены перед Богом". Как и жена, наложница обязана была хранить верность своему мужу. Как и жена, наложница отнюдь не была целыми днями заперта в гареме, а часто сидела рядом или неподалеку от мужа на пирах.

Будучи главнокомандующим армией и близким другом Саула, Авенир, безусловно, хорошо знал Рицпу и, видимо, давно тайно любил ее. И то, что Иевосфей поставил ему в вину желание соединиться наконец с любимой женщиной, вывело Авенира из равновесия. В словах Иевосфея он услышал в первую очередь черную неблагодарность в ответ за все, что он сделал для него и для его семьи, – ведь именно Авенир возвел его на трон, именно Авенир объединил вокруг него одиннадцать колен, по сути дела, переиграв в развернувшейся битве за власть Давида. И вот сейчас это ничтожество Иевосфей отказывает ему в праве на простое человеческое счастье, указывает на его место слуги, требует, чтобы он беспрекословно придерживался установленных границ – подобно тому, как пес должен есть только под столом, а ни в коем случае не на скамье рядом с хозяевами!

Согласитесь, что после этого Авениру было из-за чего вспылить и начать мстить Иевосфею.

Но дело было, безусловно, не только в этом. Всю свою жизнь Авенир посвятил служению царю, но служил он Саулу именно потому, что был убежден, что сам Бог выбрал его для этой миссии. И Саул с его умом, мужеством и прозорливостью лишь укреплял в нем эту веру. Да, он допускал ошибки. Да, у него были приступы ипохондрии и паранойи, но сомневаться в том, что Саул – великий правитель, не приходилось.