Шустрый между тем покончил с замком и потянул решетку вверх. Железка издала жуткий скребущий звук, эхом разлетевшийся в темноте. Бетрим не представлял, как такой шум можно не услышать, и уже ожидал, что в любую секунду сюда сбежится стража со всего города. В этом он был не одинок. Вся команда замерла, озираясь.

— Хватит торчать здесь с виноватыми рожами. Полезай вниз, Шустрый, — приказал Босс; даже темнота не могла скрыть его тревоги.

Шустрый ухмыльнулся, сунул обе ноги в трубу и был таков. Бетрим подошел ближе и посмотрел вниз, в непроглядную черноту, окруженную твердым камнем. А затем поднял глаза к открытому ночному небу и пожелал, чтобы Босс родился не таким широким в плечах.

— Шип, ты следующий, затем Генри. Мы с Зеленым и Мослаком будем на стреме. Когда найдете ее, крикните нам в трубу, но не слишком громко, и Мослак поднимет вас. Хорошо?

Бетрим снова уставился во мрак.

— Ничего хорошего не вижу, — проворчал он.

— Думаешь, пролезешь? — злобно скалясь, спросила Генри. — На вид узко, как в заднице.

Бетрим развязал свою накидку, положил рядом с трубой и опять посмотрел вниз. Снял куртку, уложил ее поверх накидки и примерился снова. Нет, все еще не годится. Он опустил в трубу сначала одну ногу, затем другую и уже был готов вытащить их обратно, как Генри толкнула его в спину.

Грубый камень чернее самой ночи пронесся перед его глазами. Он скреб по спине, по рукам, по ногам — и все же Бетрим падал. Приземление получилось жестким. Шип не без труда поднялся на ноги — колени гудели от напряжения — и осмотрелся. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, и лишь узкая полоска света выбивалась из-под двери.

Внезапно что-то ударило его в грудь, и наемник снова обнаружил себя на полу, но на этот раз на спине. Мгновение спустя Бетрим понял, что это Генри. Она полезла в трубу сразу за ним, а он не успел убраться с ее пути. Теперь девушка сидела на нем верхом и ухмылялась ему в лицо.

— Как знакомо, — прошептала она.

Бетрим двумя руками похлопал себя по груди.

— Только без крови.

Она встала и принялась осматривать помещение, в котором они оказались. Бетрим же поднял себя с пола уже во второй раз и бросил сердитый взгляд в сторону Шустрого, хотя в темноте, конечно, ни черта не было видно.

— Дверь.

— Не заперта, на той стороне никого нет, только свечка горит.

Бетрим прошелся к двери и потянул за ручку. Мощная деревянная створка открылась с легким скрипом, и в помещение хлынул свет. Теперь Бетрим увидел, что Шустрый все еще лыбится, а Генри настороженными глазами смотрит на него, и уже во второй раз пожелал, чтобы вместо него в эту чертову трубу полез Босс.

В комнате со свечой оказалась пара пустых коек, два простых деревянных сундука, стол с единственным стулом и тело. У человека было перерезано горло, и кровь стекала по его подбородку, пропитывала одежду и капала с рук в лужу на полу — много крови, густой, красной, блестящей в мерцающем свете пламени свечи.

— Ты же говорил, что внутри никого нет, — прошептал Бетрим.

— Ну да, никого нет. Был, но я о нем позаботился.

— Вот тебе и «никаких тел», — сказал Торн, аккуратно обходя лужу крови. — Так, идем быстро, тихо и осторожно. Убивайте каждого встречного стражника, но без шума.

Генри кивнула и потянулась к ручке двери. Бросив последний взгляд на растекающуюся по полу кровь и улыбнувшись, она открыла дверь и шагнула наружу. Бетрим последовал за ней, а Шустрый замыкал. Шипа не грела мысль открывать спину полукровке — ему вообще не нравилось полагаться на кого-либо. Даже иди Шустрый впереди или сбоку, Бетрим не стал бы доверять ему больше.

Большинство тюрем, в которых довелось побывать Торну, были переполнены: множество заключенных — неизменно громко орущих и злобных; множество стражников — не таких голосистых, но куда более опасных. Тюрьма в Чаде оказалась совсем не такой, и Бетрим был этому только рад. Здесь было мало заключенных — лишь несколько бедняг, слишком старых для того, чтобы быть рабами, или слишком избитых, чтобы от них вообще был хоть какой-то прок. А еще практически не было стражи, и Бетрим возблагодарил за это всех богов, которых только смог вспомнить.

Единственного тюремщика с кислой физиономией они обнаружили в пустой камере — идиот открыл нараспашку дверь и вовсю храпел на соломе, служившей постелью. Генри прошмыгнула внутрь, положила руку на рот стражника, а затем вонзила изогнутый кинжал ему под подбородок. Красивое, быстрое, чистое убийство. Мало крови и совсем без шума. После этого наемники остались одни. Камеры, все до единой, были пусты, да и стража поблизости не ошивалась. Бетрим уже начал было думать, что они упустили свою цель, когда Шустрый внезапно остановился и указал на дверь.

Эта камера отличалась от остальных: каменные стены вместо решеток и толстая, окованная железом деревянная дверь сразу с несколькими серьезными на вид замками. Бетрим заглянул в окошко, вырезанное в двери. Внутри в дальнем конце он смог различить человеческую фигуру, но было слишком темно, чтобы рассмотреть подробнее.

— Уверен, что это она? — спросил Торн Шустрого.

— Ага. Мы с Мослаком нашли ее, пока ты прятался от арбитра.

— Тогда открывай.

Пока Шустрый возился с замками, Бетрим отвел Генри в сторону.

— Ты знаешь, что затеял Босс?

Генри сверкнула на него глазами.

— Хм?

— Работа на Мертвоглазую, посулы большого дела… Я никогда не видел Босса напуганным, но сегодня… Что-то затевается, и если кто из нас и может об этом знать, так это ты.

Генри сплюнула. Вид у нее был совсем не веселый.

— Я знаю только то, что он говорит. Что это большое дело станет последним для него и для всех нас и что нам нужно поработать на Мертвоглазую. — Она кивком указала за спину Бетрима.

Обернувшись, Торн увидел, что Шустрый смотрит на них.

— Закончил? — низким голосом спросил Бетрим.

— Разумеется. — Шустрый толкнул дверь, и та открылась. — После вас.

Бетрим сжал челюсти и заглянул в камеру. Хотя темнота все еще не позволяла как следует рассмотреть фигуру у дальней стены, он чувствовал — что-то здесь не так. Отогнав эти шальные мысли подальше, Черный Шип шагнул внутрь.

Женщина была скована по рукам и ногам. Кандалы держали ее руки у стены, ноги же были вытянуты вперед и за лодыжки прикованы к полу. Из одежды на ней было только рваное тряпье, воняющее мочой и практически ничего не прикрывающее. Голова поникла, грязные волосы превратились в спутанную колкую массу. Рот женщины был заткнут натянутым кожаным ремнем, лоб пересекала узкая повязка. Пленница казалась мертвой. Ну или очень к этому близкой.

— Шустрый, иди сюда. Разберись с кандалами. — Бетрим подошел ближе к женщине и опустился перед ней на корточки. — Ты слышишь меня, милка? Мы здесь, чтобы увести тебя отсюда. Спасти тебя. Нас послала Мертвоглазая.