– Ох, Нив, мне так жаль! – испугалась Джульетт. – Как ты узнала? Ты пошла на обследование, потому что не могла сбросить вес?

– Нет. Дело в том, что у меня пропадали… месячные. – Она понизила голос, покосилась на меня и поджала губы.

Я понял, что ей стало неловко в моем присутствии. Я не знал, посмотреть ли мне в сторону, будто я ничего не слышал, но решил, что это будет вообще странно, и ограничился кивком.

– Типа, в одном месяце они начались, а затем – раз! – и пропали на несколько месяцев. И я ведь, конечно, не была беременной. Но у мамы тоже есть этот синдром, поэтому у нее возникли подозрения. Как оказалось, она права.

– А что он вообще значит? – спросил я. – Это… ну… плохо?

Я хотел спросить: «Смертельно?» К счастью, удержался и не задал бестактный вопрос.

– Хорошего тут мало. Сидром может повлиять на фертильность, и у меня он будет всю жизнь. Но я видела, как мама контролирует свое состояние, и с этим можно справиться при помощи лекарств и здорового образа жизни. Поэтому я и не буду сидеть на диетах. Я поняла, что фокусировалась не на том. Я отчаянно хотела сбросить вес, и это походило на битву, в которой мне не победить. Теперь моя цель – заниматься силовыми тренировками и питаться правильно, чтобы я не чувствовала себя постоянно уставшей и раздраженной. Вдобавок из-за синдрома у меня повышенный риск диабета и проблем, связанных с сердцем, поэтому мне нельзя отказываться от той еды, которую я избегала, только чтобы сбросить пару килограммов. Я знаю, что потеря веса потенциально может помочь с некоторыми симптомами, но для людей с синдромом поликистозных яичников все гораздо сложнее. Я консультируюсь с врачом, поэтому мне не надо, чтобы кто-то еще следил за мной и комментировал, что я ем или нет.

Я впервые официально услышал самую длинную речь, которую произнесла Нив. Она торжествовала, хоть и немного нервничала.

– Здоровье важнее, понятно? – взволнованно добавила она.

Лара была полностью поглощена макаронами с сыром. Когда она наконец подняла голову, то оказалась прямо под выжидательными взглядами Джульетт, Нив и меня. Она закатила глаза, но я успел заметить, что ей стыдно.

– Да, я согласна, – сказала она Нив. – Правильное решение.

Большее от нее Нив вряд ли когда-то получит. В любом случае я никогда не слышал, чтобы Лара настолько близко подходила к тому, чтобы признать, что она ошибалась. И это случилось как раз вовремя, потому что спустя несколько секунд у нашего столика появились баскетболисты, пододвинули к себя стулья и заполонили свободное пространство. И никогда не говорите, что баскетболисты не могут быть отличными напарниками. Они размахивали руками и гудели как мухи, тем не менее Дарнелл мог прекрасно видеть Нив.

Однако они дружно смеялись над чем-то, и впервые внимание Дарнелла не было приковано к Нив. Он нацелился на Уилла. Как и Мэтт. Пока они занимали места и располагали свои подносы на столе, остальные парни склонились ближе, чтобы услышать разговор, и в центре всего оказался Уилл.

– Итак, у тебя опять что-то стряслось, Уилл? – осведомился Мэтт сладким и насмешливым голосом.

– Ты о чем? – спросила Джульетт, опередив меня.

По лицу Уилла сразу стало понятно: он что-то от меня скрывал. Он напоминал кролика, которого бесцеремонно телепортировали из норы и бросили перед лисой. Застигнутого врасплох и оторопевшего.

Вероятно, лисой был я.

Мэтт, совершенно не замечающий напряжения Уилла, открыл банку колы.

– Он пойдет на танцы с Джессикой, – заявил он в насмешливо-певучей манере.

Сомневаюсь, что это не было худшей песней в моей жизни.

Я не хотел смотреть на Уилла с тем отчаянием, которое наверняка отразилось на моей физиономии, но, когда тебя ошарашивают такими новостями, самоконтроля остается совсем мало. Уилл вздрогнул, когда встретился со мной взглядом, но замаскировался: резко склонившись над подносом, он намотал на вилку макароны с сыром и засунул себе в рот.

– Мэ посто дузья, – пробормотал он с полным ртом и зашелся в приступе кашля.

– А она в курсе? – спросил Дарнелл.

Как ни странно, именно это я и хотел узнать.

А еще – кем, черт возьми, возомнил себя Уилл, если решил от меня все скрыть?

Разве я не заслуживал того, чтобы он мне сам об этом рассказал?

Неужели у меня нет никаких прав?

В общем, он задал хороший вопрос. Проблема заключалась в том, что, находясь рядом с Уиллом, я всегда пребывал в серой зоне неведения.

А разумно ли с моей стороны ожидать, что Уилл признается мне, что идет на танцы с кем-то другим? Или, возможно, даже спросит, не против ли я?

Или он ничего мне не должен, потому что он – не мой парень?

Как все-таки неприятно.

– Если она не в курсе, то это для нее будет шоком, – сказал Уилл.

Дарнелл хмыкнул.

– Посмотрите, какой сердцеед!

Уилл поднял бровь.

– Я имею в виду, что нельзя сначала упустить свой шанс, а потом передумать.

– Да, черт возьми! – воскликнул Мэтт. – Заставь ее об этом пожалеть.

– Вовсе не обязательно заставлять, – сказал Дарнелл. – Она пожалеет об этом, когда увидит его в галстуке.

Ха. По какой-то причине я всегда думал, что Уилл бросил Джесс, а не наоборот. То есть он еще ее любил, когда они расстались? Кстати, а давно они расстались? Мог ли я быть для Уилла летним развлечением, способом ее забыть? Толстая лиана ревности скрутилась в моем животе.

– А что насчет тебя, Олли? – спросил Мэтт, выдергивая в реальность. – Идешь на танцы?

Он не спросил, пригласил ли я кого-нибудь. Пожалуй, решил, что ответ очевиден. Чтобы пойти с кем-то на танцы, нужно, чтобы тебя позвала девушка. Это не должно было меня беспокоить, но мои щеки все равно начали гореть. Я понял, что в моей родной школе мне никогда не приходилось чувствовать себя так, словно я хуже остальных. И там бы никогда не устроили танцы, где следовало придерживаться гендерных норм. Я бы находился в той же позиции, что и остальные: задавался бы вопросом, пригласит ли кто-нибудь меня, или решал бы, хочу ли я, чтобы меня позвали в принципе.

Но весь смысл состоял в том, что в моей старой школе никто бы и не подумал, что мне не с кем куда-то пойти из-за моей ориентации.

Возможно, кто-то бы такое и предположил: ведь я был ужасно неловким интровертом, который весь прошлый год щеголял со стрижкой, делавшей меня похожим на младенца, переигравшего с ножницами. Но тогда это было оправданно или хотя бы являлось отвержением при равных возможностях.

Я так сосредоточенно краснел за столом, что не заметил, как Лара повернулась ко мне.

– Я его пригласила, – объявила она, и я встрепенулся.

Простите? Она меня пригласила? Когда? Я что, тогда спал? Я же совершенно точно ничего не помнил. Может, она прошептала это с другой стороны двери, пока я практиковался на гитаре в музыкальном классе?