Мама громко рыдает:

– Но она… она хотела… она хотела покончить с собой, когда была в этом ужасном месте! Она хотела… Наш ребенок хотел…

Я больше не могу это слушать. Просто не могу.

Не обращая внимания на посетителей, я несусь через коридор и выбегаю на улицу. Теплый воздух, слишком теплый для середины октября, словно ложится мне на грудь. Я хочу стряхнуть его так же, как и избавиться от этой проклятой пелены, которая туманит мне голову. Но больше всего на свете мне хочется забыть о том, что я только что услышала.

Как я исправлю то, что сделала? Как мне загладить боль, которую я причинила маме и папе? Они потеряли Кэти, но это был ужасный несчастный случай. Затем я уничтожила их, написав то письмо с угрозой покончить с собой. Как они смогут смотреть на меня, не вспоминая о случившемся?

Я хочу ругаться и плакать, не останавливаясь. И хочу кричать на Кэти, потому что она умерла. Потому что бросила нас одних, и теперь от семьи, которой мы когда-то были, ничего не осталось. Я ненавижу себя за это, но как я могу злиться на Кэти? Я скучаю по Кэти. И по Фервуду. Папа был прав. Я скучаю по Фервуду, и я отдала бы все, чтобы вернуть это лето.

Я скучаю по друзьям и обычной жизни. Скучаю по Джасперу – даже несмотря на то, что никогда не встречала его лично, для меня он всегда будет связан с Фервудом.

И я скучаю по Чейзу. Мы пишем друг другу каждые несколько дней, но это не одно и то же, как если бы мы виделись в реальной жизни. Мне его не хватает. Его голоса, улыбки, уверенности в том, что он всегда будет рядом. Все это время я пряталась от своих чувств, но это было неправильно. Теперь я это знаю. Не чувствовать ничего в тысячу раз хуже, чем чувствовать все. Даже если это все сделает тебе больно.

Я прислоняюсь к теплой от солнца стене, ноги едва держат меня, голова кружится. Мои мысли мчатся как сумасшедшие, я не могу толком ухватиться ни за одну из них. И меня тошнит. Мой желудок скрутило. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить дыхательные упражнения, которые помогают отвлечься и которым я научилась на первом индивидуальном сеансе с доктором Пиятковски. Я заставляю себя дышать через нос и выдыхать через рот, концентрироваться на том, что меня окружает. Я вижу стену дома прямо напротив себя. Чувствую запах выхлопных газов. Ощущаю теплые лучи солнца на своей коже. Слышу проезжающий транспорт, а также голоса и птичье щебетание.

То, что я сосредоточилась на своих ощущениях, немного помогает. Это тихая улица, далеко от центра города, поэтому здесь мало прохожих. Мимо изредка проезжают машины. Никто не обращает на меня внимания. Вероятно, родители все еще погружены в разговор с психологом и отчаянно ищут причину, почему мне не лучше.

Я кусаю нижнюю губу, достаточно сильно, чтобы боль отвлекла меня от моих мыслей. По крайней мере немного. И прежде чем я осознаю, что делаю, беру в руку смартфон и просматриваю последнюю историю переписки. Вчера вечером я написала Чейзу, он пожелал мне сладких снов, однако я была так измучена, что обнаружила сообщение только сегодня утром. И я по-прежнему ему ничего не ответила. Впрочем, я не хочу просто писать ему. Я хочу услышать его голос, почувствовать его близость и напомнить себе, каково это, когда он меня обнимает.

Но его нет рядом, а у меня не остается времени позвонить, потому что скоро вернутся родители. И так как все попытки поговорить о Фервуде заканчиваются тем, что мама расстраивается, я медлю. Мамина истерика там, внутри, только подтверждает мое предчувствие. Родители винят Фервуд и его жителей в том, что я хотела покончить с собой. У меня вырывается смешок, но он звучит горько. Время, проведенное в Фервуде, и люди, оказавшиеся рядом со мной, не погубили меня, а спасли. Я пишу Чейзу и рассказываю обо всем – об этом дне, психологе и…

– Хейли! Дорогая, все в порядке?

Я поднимаю голову и смотрю на мамино лицо.

– Мы думали… – Папа проводит ладонью по волосам. Его рука дрожит. – Ты не можешь сбегать из клиники, Хейли. Пожалуйста, не делай так.

Я открываю было рот, чтобы высказать все, что скопилось внутри меня, закричать на весь мир – но ни единого слова не слетает с моих губ. Я закрываю рот, опускаю взгляд на тротуар и киваю. Я убираю телефон, не закончив печатать сообщение. Не отправляя его. И, может, так лучше. Может, так и должно быть.

– Пойдем, – мама обнимает меня за плечи и ведет в сторону парковки. – Мы едем домой.

Я киваю, позволяя родителям увезти себя домой. Даже если это место уже давно не похоже на него.

Хейли

Кэти здесь нет. Я бегу вниз по лестнице, распахиваю двери, заглядываю в комнаты и выбегаю в сад, но не могу ее найти. Нет никаких следов моей сестры. Нигде не валяются ее футболки и носки, нет книг, уголки страничек которых она сгибает как закладки – что сводит меня с ума! – нет ее телефона или одного из десятков тысяч ярких чехлов. Здесь нет ничего. Как будто мою сестру стерли с лица Земли. И мне кажется, что таким образом уничтожили и меня.

Задыхаясь, я просыпаюсь. Несколько секунд таращусь в темноту, потом рывком сажусь и прижимаю руку к ноющей груди. Пульс учащается, топ липнет к моей холодной потной коже.

Проходит достаточно времени, прежде чем я понимаю, что это был сон. То ужасно пустое место, тот мир без Кэти оказался кошмаром. Ничего более. Но я не могу успокоиться. Боль в груди с каждой секундой становится все сильнее, на глазах выступают слезы. Я ничего не понимаю…

Не раздумывая, я сдергиваю одеяло, встаю и босиком направляюсь к прикрытой двери. Она скрипит, когда ее распахивают слишком широко, поэтому я просто слегка толкаю дверь, протискиваюсь в коридор и бегу к комнате Кэти. Не хочу вспоминать об этом кошмаре, не хочу даже думать о том, каким был бы мир без моей сестры. Кэти все еще здесь и будет смеяться надо мной за то, что я пробираюсь в ее комнату среди ночи, – но мне все равно. Ее улыбка развеет пустоту в моем сердце.

Но, когда я открываю дверь комнаты Кэти, ее там нет. Кровать исчезла, как и шкаф, ноутбук, книги, мобильный телефон и все остальное. Кэти умерла. И на этот раз это не кошмар. Это реальность.

Моя сестра-близняшка мертва. Она никогда не вернется. Ни в свою старую комнату, ни в общежитие в колледже, ни ко мне. Я никогда больше не услышу ее смеха или ворчания по утрам, мы больше не сможем вместе ходить на занятия в кампусе, есть мороженое или обсуждать любимые сериалы. Она ушла навсегда. И я больше никогда ее не увижу.

Рыдания прорезают тишину комнаты. Я прижимаю руку ко рту, но не могу остановить очередной всхлип. Так же как и слезы, бегущие по моим щекам. Вся эта ситуация, кошмар, пустая комната – такое ощущение, что я снова теряю Кэти. Будто ужас повторяется.

Я разворачиваюсь на пятках и бегу в свою комнату. На этот раз я не оставляю дверь открытой, а тихонько ее закрываю. Мне нужен носовой платок, чистая футболка и телефон.

Когда первые два предмета найдены, я машинально тянусь к тумбочке, чтобы взять мобильный – но там пусто. Лихорадочно откладываю в сторону журналы, которые принес папа и которые я никогда не читала, бросаю книгу на пол, которую едва пролистала, потому что мне трудно сосредоточиться на чтении. За пластиковым стаканом и бутылкой воды тоже ничего нет. Смартфон исчез. Затем я проверяю розетку – из нее торчит кабель для зарядки, но телефона не видно. Я роюсь в ящиках тумбочки, откладывая старые блокноты, древний дневник и помаду, которую недавно искала.