– Ты у меня не только красавица, – говорил он ей после каждой передачи, которую обязательно, несмотря ни на какие дела, смотрел по телевизору. – Ты у меня еще стерва! Причем умная стерва! Как ты его отбрила, он даже не смог ничего ответить.

Они подолгу обсуждали поведение людей в студии, музыкальное оформление, саму Катю. Федор входил во все обстоятельства дотошно, стараясь хоть чем-то помочь жене. К невероятному удивлению Кати, за такую интересную работу платили неплохие деньги. С первой своей зарплаты она купила Федору набор инструментов для «чугунного» дела, чем привела его в искренний восторг. Он почему-то думал, что Катю раздражает его увлечение, а самому потратить такие деньги на хобби было совестно. В их семье появление внушительных текущих счетов абсолютно не повлияло на установленный когда-то порядок – все траты обязательно согласовывались с женой.

Иногда Катя приезжала поздно ночью. Федор уже спал, а ее встречали сонные Бублик и Пончик. Ужинать она одна не хотела, перехватывала что-то на скорую руку, принимала душ и, старясь не потревожить шумно спящего мужа, укладывалась в постель. В эти дни она от усталости долго не могла уснуть. Глядя в темное окно, Катя размышляла о том, как вдруг круто изменилась их жизнь, какое это благо – деньги. Ей нравилось ничего не бояться, не ждать неприятностей от завтрашнего дня, ей нравилось чувствовать себя свободной от всевозможных превратностей судьбы. Однажды она сказала об этом Федору. Тот рассмеялся:

– А как же болезни? Они от денег не зависят.

– Это другое, – ответила разумная Катя. – Это что-то, что распределяется свыше. А деньги? Деньги – это то, что сделал сам.

Оказалось, что теперь, когда недостатка в деньгах они не знали, мысли все равно были заняты ими. Катя, покупая какую-то вещь, мысленно возвращалась в бедное прошлое и радовалась новым возможностям, но очень осторожно, суеверно, держа в памяти те времена. Сейчас она старалась чаще навещать своих приятельниц, подруг, соседок, с которыми дружила тогда, когда перехватить пятьсот рублей до зарплаты мужа было так же естественно, как занять луковицу. Она дарила подарки их детям, привозила горы вкусностей, но умела делать это так деликатно, так просто, что никто и не думал завидовать их удаче, а только радовались, охали, глядя на новое пальто, и внимательно слушали о новых хозяйственных изобретениях Федора. В Новый год и другие длинные праздники Катя приглашала всех в гости, устраивала шашлыки, развлечения для детей. Она была счастлива оттого, что теперь может сделать так много хорошего для людей, которые, в отличие от них, не смогли пока выбраться из бедности. И опять ее мысли возвращались к деньгам. Иногда она приставала к Федору:

– Скажи, а если бы у тебя ничего не получилось тогда и у нас не было бы этих денег?

Федор пыхтел трубкой, пофыркивал и отвечал:

– Ну, во-первых, все равно когда-нибудь что-нибудь получилось бы. Так не бывает, чтобы деньги не нашли того, кто их сам ищет. Просто это случилось бы позже и немного по-другому.

– Нет, а вдруг совсем бы не случилось? – не отставала Катя.

– Такого быть не может по определению.

– По чьему определению? – упорствовала Катя, которой не давали покоя мысли об их богатстве.

– По определению жизни. Перефразируя одну английскую поговорку, можно сказать, что мы – это все то, что наша жизнь не смогла нам дать.

Оставив Катю размышлять над последней фразой, Федор уходил трудиться на ниве семейного благополучия и удобства. По всему выходило, что деньги, как и любовь, – это две вещи, не думать о которых не получается.

Любовь в их доме жила. Хотя виделись они теперь не так часто и большую часть времени Федор проводил в своей мастерской. Катя иногда приходила к нему, но, видя его разгоряченное лицо, вздувшиеся вены, вдохнув жар угля и железа, она спешила на воздух. Федор, натура увлекающаяся, решив постичь тайны чугунного литья, в мастерской забывал обо всем на свете. Под вечер он шел в баню, оттуда возвращался бодрый, оживленный. Уютно расположившись на кухне, принимался рассказывать Кате о проведенном дне, но засыпал на полуслове. Катя подкладывала ему под голову подушку, накрывала пледом и оставляла спать на кухне до утра. С утра все повторялось вновь.

Иногда Кате хотелось куда-нибудь сходить с мужем, где было бы много людей, был бы праздник, но Федор все чаще и чаще отказывался:

– Катюш, я прошу тебя. Ты уже всех знаешь, тебя уже все знают. Поезжай одна или с Соколовыми.

Соколовы, семья той самой телеведущей, с которой Катя познакомилась в самом начале, были на редкость людьми приятными. Но Кате хотелось поехать с мужем. Как хотелось иногда поговорить по душам о чем-то тонком, возвышенном, о том, о чем они любили говорить в пору их бедности. «Нет, надо что-то поменять. Самую малость», – думалось ей. Но это, пожалуй, было лукавство – и Федор, и жизнь с ним, и все, что ее окружало, ей нравилось.

Программа Кати имела успех, человек, который когда-то пригласил ее на телевидение, уже несколько раз предлагал поучаствовать в других проектах, но Катя, сердечно поблагодарив, отказалась:

– У меня не получится хорошо сделать программу, если я еще чем-то буду заниматься. Я себя знаю.

На другом конце провода посетовали, но в конце концов согласились, тем более что ее программа была выдвинута на одну престижную премию в номинации «Дебют года». До этого в редакции даже не могли и помыслить о таких успехах. По общему мнению, заслуга в этом была только Кати. Но так считал коллектив, с которым у Кати сложились ровные, рабочие отношения, а начальство думало по-другому.

Однажды рано утром в кабинет к Кате вошел Владимир Иванович Бондаренко. Бондаренко был большим телевизионным начальником, попасть к нему на прием стоило многих трудов – надо было найти вескую причину для беседы, заручиться поддержкой секретаря Марианны, предвидеть благоприятное расположение светил на небе и, наконец, воспитать в себе изрядную выдержку. Выдержка очень нужна была для того, чтобы не обращать внимания на довольно хамские выпады, которые этот начальник позволял себе в адрес подчиненных. Поэтому подчиненные не стремились в кабинет начальника, а сам начальник, понятно, не баловал своим обществом коллектив. Из комфортного убежища со множеством телеэкранов Бондаренко вылезал нечасто и только в исключительных случаях. Поэтому, когда на пороге Катиного кабинета появилась плотная фигура в сером костюме с искрой, ее сердце екнуло.

Она знала, о чем пойдет беседа, но не предполагала, что она состоится так скоро. Катя думала, что у нее в запасе хотя бы пара часов.

Дело в том, что совсем недавно она беседовала с замом Бондаренко, дамой мрачной и злой, и та выразила опасения по поводу участия одного известного писателя в Катиной передаче.

– Катюша, голубчик, вы такая сегодня красивая, просто слов нет, – прошипела дама. – Тут мелочь одна досадная: надо вычеркнуть из списка Давыдова.

– Спасибо за комплимент, Галина Николаевна, а за что мы Давыдова из программы убираем?