– Да через километр будет отличный супермаркет. «Азбука вкуса».

– Ой, да что вы, там, наверное, такие цены!

Если дама-риелтор и удивилась, то виду не подала. Покупать за несколько миллионов дом и экономить на булках? На свете, знаете ли, встречается все.

Первым их навестил Синяков – тот самый, который собирался с катафалка удить рыбу. Осмотрев дом и участок, он произнес только одну фразу:

– Хорош, а то сейчас дома все больше на итальянские склепы смахивают.

Синяков знал, о чем говорил. До того как поселиться в Знаменке, он работал директором кладбища в далеком северном городе. Теперь он занимался делом более жизнерадостным – выращивал шампиньоны. Хотя все равно был близок к земле, к почве, так сказать.

Потом приходили деревенские тетки – сообщить, когда привозят молоко в бочке, свежий хлеб из Одинцова и молодых курей. На самом деле они приходили посмотреть на новых соседей и на дом, который долго не имел своего хозяина. О нем в Знаменке так и говорили – «ничейный». Новые соседи теткам понравились, особенно Федор, дом тоже. Хотя каждая из них и поджимала губы:

– Пылищу-то замучаешься собирать, углов-то сколько.

И поскольку в Знаменке даже самая древняя старуха говорила «миллион», а не «мульон», и в слове «олигарх» никогда не делала ошибок, финансовый вес новичков был определен на глаз, но очень точно.

– Побогаче, чем Никитич, победнее, чем сосед за дорогой.

«Соседом за дорогой» называли Дерипаску, его владения уходили куда-то вдаль по правую сторону от шоссе.

Дом и Кате казался огромным. Хорошо, что хоть потолки архитектор замыслил не такие высокие, какие они видели в некоторых домах. Катя считала, что в огромных пространствах человек теряется, что в небольших и невысоких помещениях людям должно быть комфортнее. Она ходила по этажам, их всего было три, и мысленно жалела денег. Зачем им столько места? И ведь его нужно чем-то заставить. Нужны мебель, ковры, люстры. Долгая почти нищая жизнь ее не отпускала. Она по привычке боялась завтрашнего дня. Федор же, наоборот, торопил жену:

– Так, завтра едем по мебельным. Сразу все покупаем – ты список составила? И сразу оформляем доставку. И сборку. Нечего собственного эха пугаться. Потом ковры. Но самое главное – кухня. Надо сразу всю бытовую технику заказать. И чтобы побыстрей…

И Федор, и Катя любили кухню. Даже в их страшной старой квартире кухня была хоть на обложку журнала по интерьерам. Постаралась, конечно, Катя. Все у нее было продумано, со вкусом – никаких клеенок или этой страшной синтетики с волнистыми краями. У нее были всегда полотняные скатерти, хорошее столовое серебро и красивая посуда. Всего этого было мало, но качество было отменное. В своей кухне они отгораживались от проблем и безденежья. Жареную картошку с дешевой курицей Катя умела подать так, как не подают в иных ресторанах. Федор на кухне курил и мечтал о карьере, Катя учила английский, там они вспоминали недавнее прошлое, ругались и мирились. Кухня была их миром, который очень хотелось сохранить и без утрат переместить в новую жизнь. Вопреки всем уговорам, Катя отказалась от стандартной кухни. Она заставила Федора поехать в комиссионный мебельный магазин и купила там огромный немецкий буфет. Буфет был из темного дуба, отлично отреставрирован, к буфету она там же подобрала стол, стулья, небольшую тумбу и диван. Федор уже понял задумку жены и не спорил, а только удивлялся, какая она у него головастая. Всю бытовую технику Катя попросила рабочих спрятать под деревянные дубовые панели, которые нашла по объявлению в газете, в торце под чутким руководством Федора сделали камин (опять же настояла Катя). Когда все было закончено, кухня имела вид просторного зала с красивой резной мебелью, огромным диваном, огромной тяжелой, витой люстрой и ярким камином. И хотя интерьер всего дома еще требовал доработок, на кухне уже можно было наслаждаться жизнью. По вечерам Катя с Федором пили чай, смотрели сквозь частый переплет окна на свой участок и планировали огород. То, что у них огород будет, Катя сказала сразу, и Федор спорить не решился. Более того, потом он и сам загорелся этой идеей и даже достал через знакомых телефон чудака, который выращивает черные помидоры. С наступлением весны значительный участок был распахан, завален черноземом, поделен на грядки. Катя умудрилась так поделить землю дорожками из красного кирпича, а каждую грядку огородить красивыми мореными досками, что ни грязи вокруг не было, ни сорняки не ползли. Сам огород она попросила обнести низеньким деревенским заборчиком и посеяла около него настурции и подсолнухи. Летом огород выглядел как игрушка. На грядках колосился урожай, настурция вилась по заборчику, подсолнухи возвышались, как гвардейцы, несущие охрану.

Жизнь наладилась, установились свои порядки, Катя и Федор теперь большую часть времени проводили дома. Катя бросила свою работу, приносящую копейки и бессмысленно отнимающую время. Федор все свои проблемы решал через интернет. Пока они занимались домом и участком, времени в сутках им не хватало. Когда же было все сделано, оказалось, что со всеми делами в огромном доме можно справиться за четыре часа. Естественно, если хозяйство налажено и ты не отступаешь от заведенных правил. Весь остальной день принадлежал им. Катя опять взялась за английский язык, Федор сам строил баню. Катя любила наблюдать, как муж ловко обращается с инструментом, как огромные бревна под его руками превращаются в витые перила, коньки, ставни с замысловатым узором. Кате странно было глядеть на мужа, ученого, просидевшего большую часть своей жизни за столом, физическими приборами и компьютером. Откуда у него были эта страсть и это умение, Катя понять не могла. Иногда ей казалось, что всю предыдущую жизнь он готовился к этой их счастливой поре. То, что пора наступила счастливая, Катя уже могла сказать совершенно точно. Деньги ничего не поменяли в их отношениях. Они не спорили из-за покупок, старались, чтобы все, что делается, нравилось обоим.

– Какой смысл во всем этом, – говорил Федор и обводил рукой их большое хозяйство, – если нравится это только тебе?

– Да, – соглашалась Катя, и с типично женской последовательностью убеждала Федора отказаться от особенно рискованной идеи. Федор, обычно не подумав, вступал в спор, они горячились, бегали по участку с рулетками и линейками, а потом наперебой соглашались друг с другом. Хотя еще полдня назад занимали диаметрально противоположные позиции. Так бы они и жили, если бы однажды Катя не поехала в тот самый супермаркет, о котором говорила риелтор.

Покупок было много, тележка еле двигалась. Когда Катя подошла к кассам, ее вдруг окликнули:

– Семенова, ты ли это?!

Катя оглянулась. Перед ней стояла ее давняя приятельница Анжела. Анжела была врачом-косметологом. По правде говоря, врачом она себя только называла, поскольку из медицинского образования у нее были только курсы медсестер. Потом она получила какую-то бумажку, позволяющую ей делать массаж, и с тех пор на жизнь она зарабатывала именно этим. Массаж, маски, чистка лица – на этом всем, понятно, много заработать было нельзя. Поэтому Анжела обратила свой взор на дам Рублевского региона. Но и там еще надо было найти клиентуру, поскольку у каждой дамы уже был свой косметолог. И не просто косметолог, а специалист широкого профиля, умеющий за час повернуть время вспять. Так или иначе, правдами и не совсем правдами, но Анжела сумела пристроиться к одной «мыловаренной» даме (у той был мыловаренный завод), к актрисе без ролей, но с богатым поклонником и режиссеру с именем и тайнами. Все клиенты жили на Рублевке. Теперь, где бы она ни находилась, когда звонили по телефону, Анжела досадливо отвечала: