Саша поморщился:

— Тоскливое зрелище.

— А был ли у него выход? — спросила Вика.

— Выход есть всегда. Нужно только напрячься. Он мог жить с родителями и копить деньги на более просторную квартиру, где уместились бы два поколения. Или искать землю, подальше, но подешевле…

— Выход есть всегда. Но если кишка тонка, то… — Вязников развел руками. — Конечно, проще всего взять кредит и не думать ни о чем. Жить в долг.

Когда вернулся Влад, они отвезли его домой.

По дороге никто не проронил ни слова.

Дом Морозовых

Лида вымыла руки и тщательно высушила их полотенцем. Время пять часов вечера. Вот-вот должна прийти старшая дочь Вязникова. Рабочий день заканчивался, и в кабинет то и дело врывался свет автомобильных фар. На углу подмигивала зеленым светом реклама молодежного клуба. Несмотря на напряженный день, Лида не испытывала усталости. Удивительная легкость появилась в ее движениях. Ей казалось, что она не ходит, а летает. Ею целиком и полностью овладело предвкушение. Дом. Свой дом. Эскизы, проекты, тяжелые балки, стены. Вся эта суета, когда в каждом углу что-то происходит, изменяется.

Всю свою жизнь она прожила в отцовском доме, и даже после того, как вышла замуж, Лида все равно ощущала свою принадлежность к отцу. Муж как бы становился на второе место, а ей так хотелось видеть Валеру главой дома, настоящим хозяином, прислонившись к плечу которого можно чувствовать себя такой защищенной.

Ее мысли были прерваны коротким стуком в дверь.

— Входите.

— Здравствуйте, — смущенно улыбнувшись, сказала Катя, заходя в кабинет.

— Привет, — ответила Лида. — Как себя чувствуешь?

Катерина пожала плечами и неуверенно ответила:

— Ничего. Только по утрам нехорошо бывает. Немного тошнит.

— Это ничего страшного, — улыбнулась Лида, — все в порядке вещей. Организм подстраивается под новые условия. Идет перестройка биохимии, поэтому самые обычные продукты и запахи могут быть отвратительными. Через некоторое время это пройдет.

— А может быть, таблеточку? — спросила Катя. — Чтобы не тошнило.

— К сожалению, не придумали еще такую хитрую таблеточку. Нет, конечно, есть разные соединения, которые предотвращают, например, морскую болезнь, но травиться химией я бы не стала. Это слишком тонкий и индивидуальный процесс, чтобы решать его просто таблетками. Есть еще препараты растительного происхождения, основанные на генетически измененных травках, но это добро я вообще стараюсь никому не прописывать. Больше тебя ничего не беспокоит?

Катерина мотнула головой.

— Тогда раздевайся…

После осмотра Лида продолжила свой краткий инструктаж:

— Для того чтобы себе облегчить жизнь, постарайся быть внимательной к собственным ощущениям. Отмечай изменения в самочувствии. Если стало плохо, старайся найти причину. И каждый раз, когда мы с тобой будем встречаться, рассказывай мне о своих наблюдениях. Так мы найдем оптимальный вариант для твоего здоровья и здоровья ребенка.

Катерина была в порядке. Ничего страшного и необратимого не происходило.

— У тебя все хорошо, — с улыбкой подвела итог Лида. — Сейчас около трех недель. Позже, чтобы нам окончательно удостовериться, сделаем ультразвуковое обследование. И еще пару тестов. Можно даже узнать пол ребенка.

В ответ на это Катерина упрямо замотала головой:

— Не хочу. Не хочу знать пол ребенка. Пусть будет все так, как должно быть.

— Так ведь тебя никто не заставляет, — рассмеялась Лида.

Уже находясь рядом с машиной на подземной стоянке, Лида спросила у Кати:

— А почему ты не хочешь знать пол?

Катерина, открыв дверь своей машины, обернулась. Нахмурилась, а потом замялась, сомневаясь, что ее поймут:

— Потому что не хочу, чтобы ребенка уже сейчас воспитывали как мальчика или как девочку, — и еще добавила: — Не хочу общаться со своим ребенком в утробе через общепринятые клише.

Она скривила физиономию и дурным голосом проблеяла:

— Ну, ты же мальчик, ты должен вести себя сдержанно, или: ты же девочка, ты не должна быть драчуньей. — Катя замолчала, словно рассматривая в своем воображении пересказанные картины. — Я хочу воспитать сверхчеловека…

Она села в машину, привычно отключила вспыхнувший дисплейчик путеуказателя и через мгновение растворилась в темном февральском вечере. А сказанное ею слово продолжало звучать.

Мужа, как обычно, дома еще не было. Лида стремительно взмыла вверх по лестнице.

Она энергично стащила с себя выходную одежду и переоделась в коричневые брюки и мягкий серый джемпер. Повязала черные волосы красной повязкой и стала похожа на цыганку. Это сравнение ей не нравилось, но сейчас она нашла в этом определенный романтизм. Уже выходя из спальни, Лида на минутку заглянула в зеркало. Покрутилась. Хитро улыбнулась и спустилась на кухню, где уже была Полина.

— Привет! — воскликнула Лида.

В ответ Полина охнула и уронила уже почти вымытую кастрюлю в мойку.

— Ну ты меня и напугала, — выдохнула она, держась за сердце. — Я думала, что в доме, кроме меня и Юрия Павловича, никого, а оказывается, ты уже тут. Как ты умудрилась так незаметно?

— Да вроде и не старалась. Торопилась на кухню, думала, ужин готовить надо… — Лида пожала плечами.

— Ты знаешь, я уже приготовила все. — Полина вытерла руки. — Сегодня на работе так плова захотелось. Не поверишь, я даже его запах ощутила.

— Ну и замечательно. Значит, сегодня будем кушать плов, — легко согласилась Лида.

— А ты чего сегодня прям светишься? — подозрительно спросила Полина.

Лида было потянулась за тарелками, но остановилась:

— Свечусь? С чего ты взяла? — Она всегда ощущала странное неудобство, когда приходилось отвечать на чьи-то расспросы. Нельзя сказать, что Огарева была скрытной, нет, просто манера разговора Полины резко отличалась от всего, с чем Лиде приходилось сталкиваться. И хотя Игорь привел Полину в отцовский дом уже почти восемь лет назад, Лида всегда смущалась, когда жена брата интересовалась ее делами. — Не знаю, наверное день удачно прошел.

Огарева и не подумала рассказать Полине о принятом ими с Валерой решении. Они не были близкими подругами, хоть и жили под одной крышей.

Когда жена Игоря освоилась в новом доме и поняла, что ее муж наследник рода Морозовых, ее поведение изменилось не в лучшую сторону. Хозяйка несколько пренебрежительно смотрела на Лиду, которую поначалу это обижало. Только значительно позже к ней пришло осознание того, что такое поведение — это всего лишь вовремя не удаленный комплекс неполноценности Полины. Однако прозрачная стена между ними так никуда и не исчезла.